Почему жуку картошка не нравится? Она же — генетически модифицированная

Пока страсти кипят вокруг ушедшего на полулегальное положение клонирования, в наши организмы потихоньку внедряют так называемые трансгенные продукты. Они же — генетически модифицированные.

Одновременно в сознание внедряется мысль о том, что продукты эти — великое благо для человечества, поскольку спасут население от голодной смерти. Растения перестанут болеть, во много раз увеличат урожайность и человеку останется только наслаждаться свалившимися на него обилием, новыми вкусовыми качествами и прочими благами.

Только горстка ретроградов, опасающихся всего нового и прогрессивного, устраивает акции протеста и запугивает население возможными последствиями.

А в самом деле — что плохого, если насекомые перестанут пожирать картошку; если растения будут устойчивы к морозу; если кукурузный початок станет в пять раз толще, а цветы будут иметь искусственный черный цвет? Калифорнийские биологи теперь знают даже, как обычные листья превращать в лепестки.

Более того — англичане сумели вырастить трансгенный табак, который способен «разлагать тротил на безвредные компоненты», и планируют теперь засевать таким табаком территории полигонов. Интересно, правда, что они потом с этим табачком делать будут — не сигары же из него крутить!

Казалось бы — сплошные достижения. Тем не менее даже обычному парниковому помидору мы предпочитаем грунтовый (и вкус другой, и запах природней). Поэтому вполне понятно опасение перед неведомыми фруктами или овощами — детищами генной инженерии. Возникают бытовые, мещанские, от генной инженерии далекие вопросы, ответов на которые пока никто не дал. Например: если колорадский жук перестанет поедать картошку, то что же тогда он станет есть? Или он вообще вымрет? Но тут и Рэя Брэдбери читать не надо, чтобы задуматься о разорванной цепочке.

А если картофель с встроенным в него геном ландыша столь устойчив ко всему на свете, то почему матушка природа до сих пор не догадалась об этом и не скрестила их сама?

  • И почему, собственно, даже зловредный жук эту «новую» картошку есть не хочет, а человек — должен?
  • А почему пыльца, взятая пчелкой с модифицированного растения, убивает бактерии в пчелином желудке?
  • И почему у крыс, питавшихся «новым» картофелем, отмечено увеличение внутренних органов?
  • И почему это правительство Италии потратило 50 миллионов евро, пытаясь ограничить, а то и вовсе запретить использование в сельском хозяйстве генетически модифицированных растений?

И если можно установить токсичность или степень разлагаемости таких веществ в организме, можно ли быть уверенными, что в своей совокупности (например, картофель с мясом, маслом и овощами) они не поведут себя как-то по-особому?

Таких вопросов — сотни; ответов — единицы. И даже специалисты ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения) честно признают: то, что пока не доказано отрицательного влияния таких продуктов на организм, вовсе не означает, что его не существует. Американские ученые на сей счет изобрели такую формулировку: «Отсутствие доказательств вреда не означает отсутствие самого вреда». А в одной из отечественных статей я увидел мнение заведующего лабораторией биотехнологии растений филиала Института биоорганической химии РАН в Пущине, доктора биологических наук, профессора Ярослава Ивановича Бурьянова, который считает, что «мы слишком торопимся, не хотим терять время на долгую проверку всех новых сортов, полученных при помощи генной инженерии. Таким образом, ведем эксперименты на самих себе и не знаем о возможных последствиях столь быстрого улучшения природы».

Действительно, сколько лет проводятся исследования? Пальцев на руках хватит, чтобы посчитать. Но человек-то живет около 70 лет. Это, во-первых, и, во-вторых, если влияние существует, то передается ли оно детям, внукам? «Новый» картофель имеет урожайность до 400 центнеров с гектара (в четыре раза выше «старого»); значит, и кормить им со временем будут всех?

Впрочем, и сейчас продуктов из трансгенных сои и кукурузы предостаточно. Общество потребителей и Институт цитологии РАН (Санкт-Петербург) провели эксперимент: закупили в обычных столичных магазинах несколько сортов колбасы и несколько упаковок детского питания, исследовали их и в конце 2002 года на пресс-конференции обнародовали результаты. Оказалось, что содержание «новой» сои в этих продуктах питания достигает 80 процентов. И это — при полном отсутствии информации на этикетках и упаковках. Почему? Потому что как ни крути, а в конечном итоге дело в деньгах, в прибыли, которую не хотят терять ни продавцы, ни владельцы предприятий, ни производители. Достаточно сказать, что на сегодняшний день в мире трансгенные растения произрастают на площади, равной 50 миллионам гектаров (кстати, 70 процентов американской кукурузы — это генетически измененные сорта).

Цивилизованное человечество борется за право хотя бы знать, что оно ест — измененный продукт или природный? За право на информацию. За право выбора. В 30 странах мира потребители уже добились того, чтобы маркировались не только продукты, содержащие более одного процента «нового» сырья (там оно называется «генетически модифицированный организм — ГМО»), но и те, которые в результате очистки ничего подобного в себе уже не содержат, но зато были произведены из растений, измененных с помощью генетической инженерии. Кстати, сейчас Европарламент (точнее — его экологический комитет) требует вместо однопроцентного барьера ввести 0,5 процентный.

В России тоже принят закон об обязательной маркировке продовольствия, изготовленного с использованием трансгенного сырья. По данным Института микробиологии РАН (Москва) у нас зарегистрировано 12 генетически модифицированных продуктов. Это — официальная цифра. Включает ли она в себя все, производимое из «новых» сои, кукурузы, картофеля, свеклы, подсолнечника и т.д.?

Потребление генетически измененных продуктов будет с каждым годом расти — это факт.

Для того чтобы это осознать, не надо быть основоположником экономического учения: если средства вложены, то вернуться они должны сторицей. Да и проблему «есть или не есть?» человечество всегда решало однозначно. Но, съедая что-либо, очень не хочется, чтобы съеденное потом медленно поедало изнутри тебя самого.

Что же касается полной безвредности, то, когда слышим о ней, почему-то все время вспоминается М. В. Ломоносов с его утверждением: сколько от одного чего-либо взято будет, столько к чему-нибудь другому добавится.

Еще полвека назад даже специалистам мало что было известно о радиации. Да что там полвека — менее двадцати лет назад в Чернобыле случилась катастрофа, а народ в Киеве вышел на первомайскую демонстрацию, потому что видимой (глазами), ощутимой (руками) опасности не замечал. Аукнулось все это куда позже.

Вот и китайские биологи, уже модифицировав треть своих хлопчатников, вдруг обратили внимание на то, что пчелки паразиты стали стремительно гибнуть, но одновременно сами кусты хлопчатника потеряли устойчивость к другим видам вредителей. С чего бы это?

Поделиться:
Добавить комментарий