В законах геохимии мы имеем проявление законов планетной химии.
Аналогично атмосфере и биосфера не есть принадлежность только одной нашей планете. Исходя из этих соображений является настоятельно необходимым обращать внимание на значение живого вещества в истории тех минералов и их ассоциаций, которые наблюдаются в космических телах, приходящих к нам из небесных пространств. По-видимому, мы до сих пор имеем дело с самыми отдаленными продуктами жизни, связанными с биосферой — если они связаны — очень сложным путем. Однако задача эта до сих пор не была охвачена в целом и, может быть, ее систематическое изучение приведет и к другим выводам.
Еще более данных должно дать нам изучение живого вещества по отношению к эктропии и вообще к энергетической проблеме жизни. Ибо до сих пор эта проблема не могла быть сколько-нибудь систематически затронута, ибо до сих пор не было учтено значение живого вещества, взятого в целом в геофизике земной коры. Мы впервые подходим к этому в геохимических проблемах. Только после того как это будет сделано, мы сможем оценить жизнь как фактор, меняющий мировую энергию, наряду с теми факторами, которые действуют в противоположном направлении.
Сейчас выясняется еще одно космическое проявление жизни, тесно связанное с геохимическим изучением живого вещества, которое до сих пор не обращало на себя внимание.
Оно тесно связано с тем изменением картины Вселенной, которое мы сейчас переживаем.
Сейчас, несомненно, рушится в человеческом сознании то представление о ничтожности земной пылинки в мироздании, на значение которого с точки зрения изучаемых явлений я только что указывал. Это изменение нашего мировоззрения происходит для нас совершенно неожиданно под влиянием тех изменений, которые претерпевает наше понимание пространства, времени, тяготения, когда новые идеи Эйнштейна (1905 — 1914) начинают все глубине проникать нашу научную мысль и сказываться в нашей научной работе.
«Пустынность» Вселенной, так поражающая нашу мысль и наше чувство по отношению к весомой материи, и еще большая пустынность по отношению к жизни существует только тогда, когда существуют абсолютное пространство, абсолютное время, эфир, отличный от весомой материй, и резко отличная от материи энергия в ее разнообразных проявлениях.
Но как только реальное существование этих независимых друг от друга и как бы могущих существовать отдельно составных частей, на которые наша научная мысль разлагает сейчас Вселенную, окажется поколебленным, исчезнуть должно и основанное на них чувство ничтожности нашего земного Мира в безграничной Вселенной и в ней едва рассеянного еще меньшего значения жизни, живого вещества.
Сейчас очень трудно дать выражение тому новому взгляду на Мир, какой перед нами начинает складываться.
Для этого еще нет слов и нет связанных с ними представлений. Мы имеем скорее отрицательные указания: нет эфира, который заполнял в нашем представлении пустоту, занимавшую почти все пространство, нет пространства, независимого от времени, и нет времени, независимого от пространства, нет всемирного тяготения как силы или как формы энергии, всякая геометрия имеет реальное основание, а не является идеальным созданием нашего разума. Меняется понятие бесконечности и безначальности и относительные размеры и относительные промежутки времени — большие и малые — теряют в Космосе то значение, какое придает им антропоцентрическое мировоззрение современной науки. Но нельзя не отметить, что это антропоцентрическое представление не совпадает с тем реальным выявлением Космоса, который охватывается научной работой и научной мысли исследователя Природы.
Нельзя отрицать, что новое мировоззрение, вносимое теорией относительности в понимании Эйнштейна, ближе к реальным представлениям, которые составляют содержание наук о природе, чем те отвлеченные представления о Мире, которые выработаны физиками. Несомненно, теория относительности в этом смысле является поворотом в сторону того понимания Космоса, которое проникает научную работу натуралистов-эмпириков, и разрушения того, что основывалось на вековой работе физиков XVII — XIX столетий и связанных с ним построений математической физики.
В этом ее глубокий интерес и с точки зрения исторического хода человеческого мышления.
