Благодаря условностям цивилизации эта неразрывная и кровная связь всего человечества с остальным живым миром.

Лишь благодаря условностям цивилизации эта неразрывная и кровная связь всего человечества с остальным живым миром забывается и человек пытается рассматривать отдельно от живого мира бытие цивилизованного человечества. Но эти попытки искусственны и неизбежно разлетаются, когда мы подходим к изучению человечества в общей связи его со всей природой».

Далее в рукописи следует: «Несомненно, с точки зрения их весового познания один отдел биологии находится на особом положении. Это — учение о планктоне. Здесь для океанического и для озерного планктона благодаря инициативе Ганзена получился интереснейший количественный весовой материал и созданы своеобразные методы работы. Мы знаем, что они начинают влиять и на другие явления морской биологии и сказываются на геохимических проблемах, например в истории азота. Для окончательного охвата этого материала у нас не хватает химических анализов. Количественные планктонные исследования начинают в последнее время вызывать критику, которая, однако, мне представляется не вполне правильной. Несомненно, планктонные расчеты не захватывают всего живого вещества в этой форме сгущений — они не захватывают так называемого микропланктона, открытого Лотом, и не захватывают мира бактерий. Но они дают первые твердые базы для нового понимания жизни: надо лишь ввести поправки — учесть в планктоне вес упускаемого микропланктона и бактерий — задача, технически вполне разрешимая».

[4] Далее следует: «Фр. Реди (1626 — 1698) — выдающийся флорентийский врач — принадлежал к кругу ученых, давших нам Академию del Cimen- to (1657 — 1667), оставившую такой блестящий след в истории физики. По- видимому, он был одним из ее членов, хотя это подвергалось сомнению. Несомненно, с 1670-х годов Реди играл видную роль в придворном, ученом и литературном кругах Флоренции, он был одним из видных членов литературной Academia della Grusca, редактором издававшегося ею итальянского словаря. [...] Наряду с сочинениями по естественной истории и медицине, изложенными прекрасным итальянским языком, Реди писал, как обычно было в этой среде, сонеты и поэмы, не выдававшиеся, впрочем, среди других, и оставил веселую поэму о Тосканском Вакхе — тосканских винах — снабженную им же учеными историческими и поэтическими примечаниями. Она доставила ему наибольшую известность в местной итальянской среде, сохранившуюся до настоящего времени. Это был человек широкообразованный, начитанный и в поэтической, и в медицинской, и в научной философской литературе не только своего времени, но и древности, и средних веков. Он знал языки — романские, немецкий, арабский; интересовался провансальской поэзией, был страстным собирателем книг и рукописей. Он был не только поэт, но и музыкант. Но это был не только выдающийся, но добрый и хороший человек. [...] Сам Реди, воспитанник иезуитов, близко стоявший ко многим деятелям Ордена, был глубоко верующим человеком. И это видно не из внешних проявлений, отвечавших резко католическому характеру Двора, но из документов его семейной жизни, из интимной переписки, раскрывающей мягкую, добрую природу этого человека. Реди происходил из верующей семьи. [...] Мы видим здесь одного из тех лиц, которые составляли ту духовную среду, в которой произошла глубокая духовная драма его более молодого современника, друга Реди, которому он материально помогал, — Н. Стенона (Стенсена), перешедшего из протестантства в католичество, сделавшегося монахом и бросившего блестяще начатую научную деятельность. Реди был более уравновешенной натурой. Его вера — вера слепая — не мешала его свободному научному творчеству». [...] (Ф. 518, on. 1, д. 49, крымский текст, л. 46.) «Реди не провозглашал принципа вечности живого. Он допускал, в полном согласии с церковной традицией, акт творца, вызвавшего в Мире первые живые существа, от которых произошли все остальные поколения. Реди не считал это противоречием учениям церкви и священному преданию, хотя оно и не отвечало широко распространенным в это время пониманиям зарождения жизни при «гниении зерна», которое получило теологическое значение благодаря упоминанию его в Евангелии (Иоанна) и у апостола Павла в текстах, имевших большое значение в установлении теологического учения о воскресении из мертвых. Очевидно, считаясь с ними и в то же время в полном согласии с основами своих религиозных убеждений, Реди указывал на тщетность и ненужность попыток охватить разумом тайну воскресения из мертвых и воскресения Христа, с разъяснением которой связывал апостол Павел идею гетерогенеза растения при гибели зерна». [...]

[5] В другой рукописи идеям Реди и других ученых посвящены следующие строки: «Несомненно, идеи Реди имели прочную почву. Валлисниери (1661 — 1730) ясно выставил принцип omne vivum ex ovo, создав почву в эмбриологии для теории преформации, долгое время заставлявшей заблуждаться научную мысль. Но такое влияние эти идеи оказывали только в биологии, связанной с отдельным организмом. Для подготовки понимания живого вещества, для охвата всей природы, эти идеи Реди и Валлисниери представляют огромный шаг вперед и составляют основу для всей дальнейшей работы. Несомненно, эти идеи с XVII в. были распространены в широких кругах, и существовали ученые, которые охватывали их во всей современной полноте и руководились ими в своей работе, хотя ничего об этом не печатали. Через столетие после Реди и Валлисниери другой великий итальянец Спалланцани опытным путем пытался дать широкую основу этим идеям и доказать положение, что все живое от яйца, от зародыша, для всего живого, в частности, для невидного глазом мира микроскопических организмов.

Идеи Спалланцани встретили чрезвычайное сопротивление, и еще в XIX в. считали, что в споре его с Нидхэмом и Бюффоном победа осталась

за последним. Правильное представление чрезвычайно медленно — несмотря на многое окружающее нас обыденно ясное — проникало в научное сознание.

К тому же и обыденные, народные представления ему не благоприятствовали. Так, вековое наблюдение, что высшее растение начинается из зерна, в течение всей древности и средневековья — а в народных воззрениях и до наших дней — толковалось тем, что зерно умирает, давая начало новому растению. Жизнь получается не из живого, но из мертвого».

Далее в рукописи следует: «Этот своеобразный логический процесс мы наблюдаем вплоть до нашего времени. Вначале представления о зарождении жизни очень близко подходили к представлениям еврейства и христианства, к библейским образам. Создание Мира уже с первых столетий христианства обращало на себя внимание богословов. Это было даже одно из немногих своеобразных расширений естественнонаучных познаний древнего мира и средневековья. Наименование животных и растений Адамом и легенда спасения их при всемирном потопе заставляла стремиться определить и назвать область творения божия. Древняя наука такой задачи не знала и в истории описательного естествознания долго сказывались те исходные для работы верования. В эпоху Возрождения и создания точного знания мы видим обращение к этим вопросам и художественного творчества. Ряд художников XV — XVII вв. пытаются дать картину животного и растительного мира Эдема или выхода животных из Ноева ковчега. Здесь уже видно точное наблюдение Природы. Во второй половине XVII в., близко придерживаясь Книги Бытия, великий английский поэт Мильтон дал яркую картину зарождения жизни из Земли в своем «Потерянном рае». Это произведение Мильтона в ту эпоху религиозного подъема оказало довольно сильное влияние на представления даже натуралистов ближайших поколений. Во всяком случае еще долго натурфилософы и натуралисты того времени, когда касались этих вопросов, давали картины возникновения жизни, мало отличавшиеся от картин Мильтона, т. е. Книги Бытия. Так, например, для конца XVIII — начала XIX в. видим мы это у таких разных людей, как Г. Форстер и Э. Дарвин.

Крупный натуралист XVIII в. Г. Форстер допускал вызванное силами природы появление сразу в известных частях земной коры разнообразных животных и растений, подобно тому, как раньше образовались химические элементы, горные породы и минералы. В изданной после его смерти обобщающей его идеи поэме «Temple of the Nature», в 1803 г., трансформист и натурфилософ Э. Дарвин дал картину зарождения на Земле жизни, близкую к представлениям Г. Форстера.

Мы встречаем отголоски этих идей еще в середине XIX столетия. Но по мере роста естествознания и победы трансформистских идей такие наивные представления стали невозможны среди натуралистов и философов, обладавших научным знанием своего времени. Они приняли другую форму, но суть старых верований осталась». 

Далее в рукописи следует: В религиозных представлениях мы встретили ее в наиболее глубоких достижениях человечества — в буддизмеи христианстве.

В буддизме она распространена на все живое, в христианстве ясно выражена в идее бессмертия человеческой души. В обоих религиозных представлениях не вся жизнь прекращается со смертью. Эта мысль проявляется в них в идеях о загробной жизни души, метампсихозе, палингенезисе. Не менее обычна эта идея в концепциях и построениях новой идеалистической философии, в той или иной форме пропитанной достижениями религиозных и теологических исканий. Мы находим ее в разных образах и оболочках у столь разных философов XIX столетия, могущественно влиявших на научную мысль XIX в., как Шеллинг, Фехнер, Г. Спенсер, Шопенгауэр». (Ф. 518, on. 1, д. 49, крымский текст, л. 42.)

[8] Далее автор пишет: «Таким понятием будет «живое вещество», охватывающее всю совокупность живых организмов, производящих на земной поверхности химическую работу, являющихся носителями свободной активной энергии в условиях земной коры. Для познания геохимических реакций, т. е. для изучения химического влияния организмов при их жизнедеятельности на окружающую внешнюю мертвую среду, мы можем упростить представление об организме, беря для их совокупности во внимание только их вес, химический состав и свойственную им энергию. Я в дальнейшем подробно остановлюсь на понятии живого вещества и на тех следствиях, которые истекают из введения в науку этого нового объекта исследования. Здесь же я остановлюсь на одном, связанном с этим следствием.

Вводя в науку понятие о живом веществе, мы можем приноровить его не к индивиду, а только к их совокупности, т. е. к видам, родам, сообществам организмов. Из всех этих понятий одно может быть для нас руководящей нитью — то, которое является сейчас основным для всей биологии. Это понятие вида. Совокупность организмов одного и того же вида, находящуюся в данный момент на земной коре, мы будем называть одно-родным живым веществом, а их совокупность в каком-нибудь месте земной коры, не охватывающая все организмы данного вида, будет называться частью однородного живого вещества.

Поделиться:
Добавить комментарий