Эрнста Геккель в своем творчестве руководствовался прежде всего учением Чарлза Дарвина.
В частности, теми его положениями, которые имеют непосредственное отношение к экологии животных и растений. Однако было бы неправильным, как то делает Р. Штауфер, квалифицировать Геккеля лишь как популяризатора Дарвина, считать его простым интерпретатором идей Дарвина, не внесшим в экологию ничего своего, за исключением эффектного названия. Согласно Штауферу, Геккель в некоторых отношениях якобы занимал даже более консервативную позицию, чем Дарвин, например, оспаривая целесообразность внедрения в гидробиологию количественных методов, предложенных Гензеном для изучения морского планктона. Между тем Дарвин, исследуя почвообразующую роль дождевых червей, пытался дать ей количественную оценку.
Исходя из сказанного, Штауфер заключает свою статью следующей характеристикой Геккеля: «Оригинальное представление Геккеля о термине "экология" в 1866 г. включает мысли, которые прямо следуют из "Происхождения видов". Его вклад в экологическую науку сводится к роли академического пропагандиста Дарвина. Он выбрал эту отрасль биологии как научный предмет и снабдил его эффектным названием, происходящим из старого представления об экономии природы — одной из многих плодотворных идей, которыми украшены страницы "Происхождения видов". В противоположность высокой оценке Дарвином потенциального значения количественного изучения как средства познания динамики экологических отношений недоверие Геккеля к количественному изучению кажется статичным и безнадежно консервативным».
Нимало не оспаривая богатства экологических фактов, мыслей и обобщений в трудах Дарвина (их, как мы видели, много больше, чем о том пишет Штауфер), никак нельзя согласиться с очевидным принижением роли Геккеля в истории экологии.
Одно лишь предложенное им удачное название оказало глубокое организующее, стимулирующее воздействие на процесс формирования экологии. Это отмечалось рядом авторов, но почему-то лишь глухо упоминается Штауфером. Далее Геккель не ограничился формулировкой названия этой важной отрасли биологии, но, опираясь на труды Дарвина и свои собственные идеи, раскрыл содержание и теоретические задачи экологии, значение эволюционного учения как теоретической основы экологии и роль последней в развитии дарвинизма. Повторяем, сочинения Дарвина насыщены экологическими фактами и идеями. Однако у него отсутствуют четко сформулированные тезисы о задачах изучения экологии растений и животных, о необходимости специальной научной дисциплины, ее взаимоотношениях с эволюционной теорией и месте в системе биологических наук. Дарвин и не ставил перед собой подобных задач. Решение их осуществил Геккель. Конечно, в его концепции был ряд существенных пробелов. Выше мы их отметили. Но эти дефекты не дают основания для недооценки роли Геккеля в истории нашей науки, как то получилось у Штауфера.
Даже в оценке позиции Геккеля касательно количественного метода в гидробиологии мнение Штауфера недостаточно объективно и справедливо. В самом деле, нельзя не признать, что в критике Геккелем работы Гензена многое было вполне обосновано, поскольку тот пренебрегал сложностью и динамичностью распределения планктона в пространстве и времени, не учитывал видовые и биологические различия организмов, а просто подсчитывал их количество в пробах. В противоположность Гензену, Геккель исходил из эколого-географических осбенностей распределения морского планктона, подчеркивал необходимость многолетнего, стационарного его изучения в течение круглого года, причем не только количественного, но и качественного, с учетом видового разнообразия, химического состава и пр. Вместо механического подсчета особей он рекомендовал определять объем и вес, что точнее и проще, а одновременно адекватнее задачам установления продуктивности моря.
Геккель, отдавая должное «популяционной статистике», предостерегал против недостаточно продуманного, некритического ее использования. Многие мысли Геккеля в рассматриваемой работе кажутся нам не только весьма справедливыми, но и вполне актуальными для наших дней, когда немало биологов видят в математических методах некую панацею и ключ для решения любых трудных задач, мало заботясь при этом об экологической стороне дела, экологической обоснованности приемов получения исходных данных и, стало быть, их реальной биологической достоверности.
Вместе с тем, сколь бы высоко мы ни оценивали систему воззрений Геккеля в области экологии, нельзя не отметить один очевидный ее недостаток, так сказать, органически присущий этому талантливому ученому.
Геккель, как то неоднократно подчеркивали биографы и исследователи его творчества, не питал никакой склонности к практическим, прикладным сторонам биологии. Он был теоретиком в полном смысле слова. Именно поэтому ни в одном из цитированных отрывков, равно как и на других страницах произведений Геккеля, касающихся экологии, мы не найдем указаний на первостепенное значение изучения экологии растений и животных для решения насущных задач различных отраслей экономики и здравоохранения. Едва ли не единственным исключением являются отдельные фразы в статье «Исследование планктона» по поводу его значения для рыбного хозяйства, да и то высказанные в порядке полемики с Гензеном.
Выше мы отмечали некоторые недостатки теоретических взглядов Геккеля в области экологии. Число их при желании можно было бы умножить. Но не в этом дело. Важно подчеркнуть, что в целом экологическая концепция Геккеля носила прогрессивный характер, опиралась на учение Дарвина и стимулировала дальнейшее развитие эволюционной теории.
