Дореволюционная Россия и экология животных.
В дореволюционной России в рассматриваемый период крупных теоретических сводок и учебных пособий по экологии животных не создавалось. Зоология вообще продолжала расти преимущественно в прикладных направлениях. Здесь прежде всего следует вновь упомянуть деятельность А. А. Силантьева, который, развивая отечественное научное охотоведение, сумел организовать при Департаменте земледелия группу специалистов, осуществивших ряд серьезных промыслово-биологических исследований.
Результаты их были изданы в виде серии из десяти выпусков под общим названием «Материалы к познанию русского охотничьего дела» (1913 — 1918 гг.). В некоторых из выпусков содержались весьма интересные, оригинальные исследования, например В. П. Гортынского (1913 и 1914 гг.) и А. К. Саблинского (1914 г.), посвященные эколигии и промыслу лося, Г. Г. Доппельмаира о массовом отлове зайцев (1913 г.), Б. М. Житкова о состоянии численности и охране птиц в дельте Волги (1914 г.) и др. По инициативе А. А. Силантьева были организованы крупные экспедиции для изучения состояния отдельных популяцпй соболя, местного соболиного промысла и для организации заповедников, в их числе: Баргузинская экспедиция Г. Г. Доппельмаира, Саянская — Д. К. Соловьева, Камчатская — С. В. Керцелли. Первая из них завершилась организацией Байкальского (ныне Баргузинского) заповедника, сыгравшего важную роль в изучении и спасении от окончательного истребления наиболее ценного — баргузинского — подвида соболя.
Это обстоятельство важно подчеркнуть, поскольку оно показывает, что охотоведение в нашей стране достаточно давно было тесно связано с задачами охраны живой природы. Не случайно работа Б. М. Житкова о птичьем населении дельты Волги позднее, уже в советское время, была использована в процессе организации
Астраханского заповедника, послужив источником информации при составлении докладной записки на имя В. И. Ленина.
Практически важные вопросы еще в дореволюционные годы в России настойчиво требовали своего изучения и разрешения, и одновременно с Силантьевым в области прикладной экологии трудились многие другие зоологи. Так, в Москве деятельно работал только что упомянутый ученый и педагог Борис Михайлович Житков (1872 — 1943) —один из основоположников отечественной экологии охотничьих животных, создатель уже в послереволюционное время весьма интенсивно работавшей школы промысловых биологов. Перу самого. Житкова принадлежит большое число публикаций, в том числе посвященных фауне млекопитающих и птиц Поволжья, полуострова Ямал и многих других районов. Выше мы уже упоминали его работу о промысле и охране птиц в дельте Волги. Его исследования по фауне Симбирской губернии отличались от большинства подобного рода работ обилием глубоких экологических и этологических наблюдений. На Ямале Житков собрал новые данные по поведению обских леммингов в период миграции, которые до него были совершенно неизвестны. Всюду он обнаруживал глубокую наблюдательность, умение раскрывать и анализировать суть природных явлений.
Интересные материалы об образе жизни и многолетней динамике численности охотничьих зверей и птиц на территории Гатчинской охоты в окрестностях Петербурга были собраны егермейстером В. Р. Дицем. Позднее их использовал для своих теоретических расчетов С. А. Северцов (1941).
Охотовед Н. В. Туркин и зоолог К. А. Сатунин сделали попытку обобщить накопленные данные по.отечественной фауне и экологии зверей. К сожалению, их инициатива создания обширной сводки «Звери России» ограничилась первым томом (1902 г.).
Важный вклад в развитие экологии промысловых млекопитающих, главным образом морского зверя, внес Нестор Александрович Смирнов (1878 — 1942). Кстати, он еще в 1915 г. выдвинул предложение об акклиматизации на севере России американской ондатры, практически реализованное лишь в послереволюционные годы.
Наряду с изучением экологии охотничьих животных отечественные зоологи уделяли внимание тег видам млекопитающих и птиц, которые имеют определенное значение для сельского хозяйства. К. Н. Россиков, рассматривая статистические данные о массовых появлениях мышевидных грызунов (1914 г.), приносивших большой ущерб зерновому хозяйству, высказал предположение, что «мышиные напасти» в России и Западной Европе повторяются регулярно, примерно раз в десять лет, что, однако, как мы знаем теперь, может быть принято с большими оговорками.
В связи с намерением использовать естественных врагов для борьбы с насекомыми — вредителями сельского и лесного хозяйства — орнитологи начали детально изучать питание пасекомоид- ных птиц и ставить широкие опыты по привлечению их в искусственные гнездовья.
В этом направлении известны публикации Д. В. Померанцева в 1913 и 1914 гг., а также А. Н. Васильчука в 1915 г.
Заметной фигурой среди русских зоологов был Георгий Георгиевич Доппельмаир (1880 — 1951). Особенно должны быть отмечены некоторые его статьи, связанные с изучением животного населения лесов и навеянные прогрессивными идеями создателя отечественного лесоведения Георгия Федоровича Морозова (1867 — 1921). Теоретические воззрения последнего для нас весьма интересны, так как они прямо касаются животного мира и его среды обитания.
С одной стороны, Г. Ф. Морозов был идейным последователем и близким сотрудником В. В. Докучаева и поэтому рассматривал лес как сложный комплекс растений и животных вместе с соответствующими условиями обитания, как сообщество, требующее для своего познания комплексного же подхода. С другой стороны, Морозов был хорошо знаком со взглядами К. Мёбиуса и вслед за ним ввел в лесоведение понятие о биоценозе. Во взглядах Морозова на биоценоз леса глубоко сочетаются идеи Ч. Дарвина о взаимодействии организмов, об их борьбе за существование и эволюционном развитии с представлениями В. В. Докучаева о единстве элементов природы и закономерном видоизменении в пространстве и времени. Концепция Морозова получила наиболее полное выражение в его классическом труде «Учении о лесе». Эта книга была опубликована в 1912 г., а затем постепенно совершенствовалась и многократно переиздавалась как при жизни автора, так и посмертно.
Морозов утверждал: «Лес есть не только общежитие древесных растений, но представляет собой общежитие более широкого порядка; в нем не только растения приспособлены друг к другу, но животные к растениям и растения к животным; все это находится под влиянием внешней среды, под властью земли и неба». «Такое широкое общежитие живых существ, взаимно приспособленных друг к другу и к окружающей среде, — читаем мы дальше, — получило в науке — зоогеографии (т. е. в экологии, — Г. Н.) — удачное название биоценозы, и лес есть не что иное, как один из видов такой биоценозы» (там же, с. 300). Для нас интересно, что Морозов неоднократно специально указывал на большое значение фауны в жизни леса. В «Учении о типах насаждений» он писал: «Многим формам леса свойственна определенная фауна, в зависимости от которой протекают многие явления в жизни лесного ландшафта. Лес в наших представлениях поэтому вырастает в понятие очень широкое, биогеографического характера. Это целое общежитие не только растительных, но и животных форм, существующее под властью географической среды и в связях с нею. Такое целостное представление о лесе создает необходимость изучать лес как таковой, так и разные стороны его жизни в связи с условиями, их порождающими».
В творческой атмосфере подобного рода идей развивалась деятельность Г. Г. Доппельмаира. Будучи питомцем и преподавателем Лесного института в Петербурге, он был хорошо знаком с учением о лесе Г. Ф. Морозова и теоретическими воззрениями своих учителей в области зоологии, в частности А. А. Силантьева. Под их влиянием Доппельмаир, уже став признанным специалистом в области промысловой и лесной биологии, опубликовал в 1915 г. в «Лесном журнале» две интересные статьи: «Биологическая дифференциация пространства в лесу и изучение фауны леса» и «Учение о лесе и география животных».
В первой из них, несмотря на ее краткость, он подверг глубокому анализу преобразующее влияние леса на среду обитания лесных животных, вслед за Морозовым показывая, что жизненное пространство под пологом леса биологически весьма сильно дифференцировано и это обстоятельство должно лежать в основе изучения животного мира леса как части биоценоза. Доппельмаир писал: «Изучая биологическую дифференциацию леса, качественное и количественное распределение в нем фауны (плотность, интенсивность и видовую плотность населения) по отдельным биологическим станциям, мы приближаемся к познанию форм и.степени взаимодействия мира животных и леса как биологической среды, распределения в нем фауны, взаимодействия фауны и леса — основным задачам исследования».
Отдельные высказывания по вопросам экологии, вроде цитированных небольших статей Доппельмаира, естественно, не могли существенно повлиять на положение данной биологической дисциплины в нашей стране.
Более того, эти статьи оставались известными почти одним только специалистам-лесоводам, а не биологам широкого профиля, поскольку печатались всего лишь в «Лесном журнале». Поэтому приходится признать, что в России в первые десятилетия текущего века экология животных как самостоятельное теоретическое направление в зоологии все еще продолжало находиться в зачаточном состоянии и экологические работы, в которых ставились принципиальные вопросы, насчитывались единицами. Большинство же публикаций составляли фаунистические обзоры и очерки по зоогеографии, а также исследования по систематике, содержавшие в лучшем случае отдельные факты по экологии позвоночных животных. Но и эти работы все более уступали место множеству мелких заметок, имевших единственной целью описание, все новых и новых видов и подвидов животных. Так, по подсчетам А. Н. Формозова, в «Орнитологическом вестнике» в 1910 г. работы по экологии птиц занимали всего 13%, а в 1915 г. даже 10, тогда как статьи по номенклатуре и систематике — 43%. Характерен и тот факт, что существовавший тогда Русский орнитологический комитет, взяв на себя в 1910 г. руководство кольцеванием птиц, сделал очень мало.
Положение изменилось лишь после 1924 г., когда было создано Центральное бюро кольцевания, налажено изготовление алюминиевых колец, организована их регистрация и т. д.
В еще более печальном положении в России находилось изучение млекопитающих. «Состояние русской териологии в предреволюционный период, — по мнению А. Н. Формозова, — можно охарактеризовать двумя словами — полный застой». В отношении этой группы наземных позвоночных в большинстве случаев дело ограничивалось лишь установлением видового состава и опять-таки теми же чисто формальными «новоописа- ниями», к тому же выполненными на низком профессиональном уровне. В подобных условиях не приходится удивляться тому, что идеи К. Ф. Рулье и Н. А. Северцова оказались забытыми и развитие теории экологии животных фактически приостановилось. Общее состояние зоологии в России в этом отношении вернулось почти к тому уровню, который так остро и справедливо критиковал в середине XIX в. Рулье, когда прокладывал путь новому направлению в биологии.
Коренные изменения в развитии отечественной экологии животных и ее положении в системе биологических наук наступили после Великой Октябрьской социалистической революции.
Задачи освоения природных ресурсов, борьбы за урожай, интересы здравоохранения в сочетании с необходимостью решения ряда теоретических проблем выдвинули экологию на одно из первых мест, привели к необычайно бурному ее развитию и проникновению экологического подхода в самые разнообразные отрасли зоологии. В противоположность дореволюционному периоду, когда экологией занимались лишь немногие ученые-одиночки, в скором времени экологические исследования приобрели государственный масштаб и стали делом научных коллективов, руководствовавшихся в Своей творческой деятельности едиными методологическими принципами, общей целью и согласованными планами. Наряду с учеными старшего поколения на путь экологических исследований вступило большое число молодых зоологов. Этому способствовало то, что в университетах и некоторых других вузах страны были организованы изучение экологии и массовая подготовка кадров экологов. Лекции по экологии животных впервые начал читать в Петрограде Иван Дмитриевич Стрельников в 1921 — 1922 гг. на кафедре зоогеографии Географического института (позднее ставшего географическим факультетом Ленинградского университета). Инициатором создания этого совершенно нового лекционного курса был известный териолог, заведующий кафедрой зоогеографии и директор Зоологического музея Академии наук Алексей Андреевич Бялыницкий-Бируля. Приблизительно в те же годы экологию стал преподавать в Московском университете Б. М. Житков, а ее элементы включили в курсы зоологии позвоночных профессора других высших учебных заведений.
В эту пору университеты служили основными центрами развития экологии, причем отнюдь не только столичные, но и расположенные в других городах страны.
Здесь вокруг ведущих профессоров группировались помощники и учащаяся молодежь, возникали целые научные школы. Одним из таких творческих очагов служил Биологический институт Пермского университета, где работал Владимир Николаевич Беклемишев (1890 — 1962). Вместе с В. Баскиной, В. Гудощиковой, Г. Фридман и другими сотрудниками он осуществил серию исследований сообществ беспозвоночных животных пойменных лугов р. Камы. При этом были широко использованы оригинальные количественные методы, позволившие убедительно продемонстрировать динамику численности и перемещения по ярусам растительности различных групп членистоногих. Работы Беклемишева способствовали формированию количественных методов не только при изучении экологии беспозвоночных, но и позвоночных животных. Большой теоретический интерес представила его работа «Организм и сообщество» (1928 г.), в которой автор рассмотрел ряд проблем биоценологии. В 1931 г. Беклемишев сделал обширный обзор теоретических и методических вопросов биоценологии под названием «Основные понятия биоценологии в приложении к животным компонентам наземных сообществ». Подобного рода публикации, несмотря на ряд спорных положений, в целом безусловно способствовали развитию теории экологии.
К концу 20-х годов приурочено теоретическое обоснование профессором Ленинградского университета Валентином Александровичем Догелем (1882 — 1955) нового прогрессивного направления — экологической паразитологии. Свои идеи он изложил в 1927 г. в статье «Зависимость распространения паразитов от образа жизни животных-хозяев». Этим было положено начало интенсивному развитию теории экологической паразитологии и успешному применению ее идей и методов в различных прикладных направлениях. Это позволило Догелю в 1941 — 1947 гг. обобщить плодотворные результаты исследований своей научной школы в капитальной книге «Курс общей паразитологии», затем неоднократно издававшейся в СССР и зарубежных странах.
