Ценный морской зверь из семейства куньих - калан
Жизни коренного населения северных побережий Тихого океана, главным образом алеутов, издавна очень важную роль играл своеобразный и ценный морской зверь из семейства куиьних, называвшийся у аборигенов Камчатки каланом п позднее переименованный русскими пушниками-промышленниками в морского или камчатского бобра.
В отдаленные времена местные жители, охотившиеся за каланами для удовлетворения своих скромных потребностей, полностью использовали добытого зверя. Шкура его шла на изготовление одежд или на утепление примитивных жилищ мясо считалось вкусным блюдом. Некоторые части тела (например, бакудум) в толченом виде находили применение в народной медицине. Кости давали материал для украшений, использовались для некоторых игр пли служили амулетами (рисунок ).
Характерно, что никому из других морских или сухопутных зверей, водившихся в большом числе в тех же районах, не уделялось так много внимания, как калану. Калан фигурирует во многих алеутских легендах и сказаниях в качестве персонажа, наделенного человеческими чертами. [1] Имеются указания на существование в прошлом элементов культа калана. Возможно, шкуры его находили место в ритуале погребения, поскольку в пещерах некоторых тихоокеанских островов находили мумии, частично завернутые в такие шкуры (Murie, 1940).
Калан был обычным объектом художественного творчества алеутов.
Особенно хорошо удавались им скульптурные фигурки каланов или даже сложные композиции, вырезанные из кости (рисунок ). С большим искусством алеуты вырезывали также деревянные поплавки для каланьих ставных сетей в виде плавающего в своей характерной позе — на спине — калана. Скульптурным изображениям калана придавалось значение амулетов, приносящих удачу охотнику. Магическое свойство приписывалось также графическим изображениям калана и сценок охоты за ним, которыми украшалось древко алеутского дротика (рисунок).
Когда с середины XVIII столетня Камчатка. Аляска и ряд ближних островов стали ареной деятельности не в меру алчных предпринимателей калан, больше известный теперь под названием морского бобра, стал интересовать промышленников только как поставщик высокоценного меха.
Запасы калана быстро истощились, и о судьбе «вымирающего зверя» стали заботиться лишь отдельные организации, общественные деятели и ученые, стремившиеся предотвратить полное исчезновение этого вида. В общем же калан был основательно забыт. И только в последнее время совершенно неожиданно выявилось, что взятый под охрану закона зверь, дни которого, казалось, были сочтены, скрытно накопив силы, получил возможность сравнительно быстро восстановить свою былую численность.
Амулеты североамериканских охотников в виде фигур каланов. Резная моржовая кость. Музей антропологии и этнографии АН СССР.
Этот поворот в судьбе калана снова привлек к нему внимание широких кругов.
Однако в прогнозе на дальнейшее мнения ученых расходятся. Если некоторые американские специалисты считают, что калан достиг тупика в своем развитии из-за узких границ экологических условий, при которых он может существовать (Кепуоп, 1963), то наши отечественные зоологи, наоборот, полагают вполне возможным постепенное вовлечение драгоценного зверя в хозяйственный оборот. Согласно этой точке зрения, калан — перспективный пушной вид, требующий дальнейшего углубленного изучения. чтобы па axon основе построить правильную спсгому мероприятии но воспроизводству и рациональному использованию его запасов.
Б таких условиях становится особенно необходимым поднести итоги проведенных уже исследовании, обобщить накопленный опыт. Наиболее полной сводкой и источником оригинальных сведений о калане до сих пор служила монография И. И. Варабаш-Никифорова, опубликованная в Москве в 1933 г. и переизданная там же в 1947 г. В 1962 г. в ГДР вышел в свет несколько обновленный вариант этой монографии в переводе на немецкий язык. Оба русские издания давно уже стали библиографической.
Охотник, отслеживают каланов. Алеутская резьба по кость. Музей антропологии и этнографии АН СССР.
Охота на каланов с байдарок. Рисунок на древко копья.
Костью частично успели устареть. Ряд фактов, изложенных в них, требует уточнения или иного толкования. Эти соображения и побудили автора первых изданий монография объединиться с молодыми зоологами, изучавшими калана в позднейшее время, с тем, чтобы подготовить четвертое издание, значительно переработанное и пополненное новыми собственными материалами.
Работа между соавторами распределялась следующим образом. Главы II. V. VI и часть Ш составлены И. И. Барабаш-Никифоровым, которому принадлежит также предварительное редактирование книги; часть главы III. главы IV, VII и VIII написаны С. В. Мараковым, глава IX — А. М. Николаевым. Предисловие, глава I и заключение составлены авторами сообща. Фотографин па Курильских островах, о. Монерон и Камчатке сделаны М. Николаевым, на Командорских — С. В. Мараковым.
Составители выражают глубокую благодарность руководству Сахалинского комплексного п.-и. института СО АН СССР (директор И. К. Туезов) и Главсахалпнрыбвода (начальник С. А. Угрюмое) за предоставление права опубликования имеющихся у них отчетных данных и других материалов по калану, а также академику Б. Е. Быховскому, профессорам А. А. Стрелкову, Н. К. Верещагину, К. К. Чапскому, директору ВНИИ/КП Ф. Гаврпну заведующему Лабораторией ластоногих Камчатского отделения ТИНРО II. Г. Никулину и другим лицам, содействовавшим осуществлению настоящего издания.
В заключение следует сказать несколько слов об употребляемом в книге наименовании «калан», поскольку в последнее время некоторыми зоологами предлагается возврат к полузабытому уже названию — «морской бобр».
С. И. Огнев в монографии «Звери СССР...» (т. II. 1931) в перечне названий рядом с немецким «Secotter» поместил название «Kalan» с общей отметкой: «(немецк.)». Происхождение этой неточности С. И. Огнев объяснял тем, что последнее наименование было почерпнуто им из одной из записей Г. Стеллера на немецком языке. Конечно, это не немецкое название. [2] Слово «калан» одного корня с коряпким «калаха»; у аборигенов Камчатки оно было общеупотребительным названием зверя, переименованного русскими зверопромышленниками в «морского (или камчатского) бобра». В частности, старое название одной из южнокамчатских рек — Каланка пли балансная — возникло от того, что на ней встречались каланы.
Исторически сложившееся, благозвучное имя «калан» имеет полное право на существование. К достоинствам этого имени можно отнести и его краткость. На одном из заседаний комиссии по калану при Комитете по охране природы Б. М. Житков подчеркнул, что название, состоящее из одного слова, при прочих равных условиях всегда лучше состоящего из двух слов. Поэтому нменп «калан» он отдавал предпочтение перед такими именами, как «морской бобр», «камчатский бобр» и даже «морская выдра», хотя последнее и считал наиболее правильным.
[1] В старом алеутском фольклоре нашло отражение представление о происхождении каланов от людей. Вот в сжатом виде содержание одной легенды, которую можно было слышать от старых алеутов о. Медного еще в 30-х годах. Жили когда-то брат и сестра. Любовь между ними была так сильна, что переросла в преступную супружескую связь. Когда это открылось, влюбленные, не вынося позора, бросились со скалы в море и ... всплыли каланами». В других вариантах подобного рода легенд говорится о Сраке между матерью и сыном, теткой и племянником и т. п. Потомки от таких кровосмесительных браков, но верованиям алеутов, отличались чудовищным обянчием, обрастали шерстыо. имели клыки, т. е. превращались в зверей-оборотней (Народы мира, I. М., 1959).
[2] Об этом говорит хотя бы заметка «Was ist em Kalan?», появившаяся в журнале «Das Tier» (№ 12, 1962) по поводу немецкого издания монографии калана (Барабаш-Ннкифо, 19С2).