Адам-Готтлоб Ширах (Schirach), известный пчеловод-любитель.

Был по профессии пастором и управлял своим маленьким приходом в Верхней Лузации [1] уже лет двадцать. Среди местного населения он пользовался огромным авторитетом. Дело в том, что его округ населяли не немцы, а венды или лужичане (лужицкие сербы), некогда обширное, но почти исчезнувшее славянское племя, со всех сторон окруженное немцами. [2] Крошечная вендская литература насчитывала очень мало представителей, и видным ее деятелем был Ширах, который хорошо изучил вендский язык и много перевел на него с немецкого. [3] Он слыл защитником вендов и борцом за их национальную самобытность.

Как пчеловод Ширах был известен всей Европе. [4] Он выпустил целый ряд книг по пчеловодству, которые считались образцовыми и переводились и на другие языки. Кроме того, он был образованным натуралистом и занимался, между прочим, изучением местных моллюсков. Ширах был избран членом русского Вольного экономического общества (16 мая 1771 г.).

Старик встретил русских приветливо, поселил их у себя в доме и очень лестно отзывался перед Обществом о их поведении и прилежании. Студенты немедленно принялись за занятия, стали изучать системы ульев, медоносные растения, переводили для Шираха с русского на латинский язык сведения о русском Пчеловодстве и с немецкого на русский — сочинения самого Шираха и т. д. их занятиях можно судить по рапортам, которые они регулярно присылали в Петербург на русском и латинском языках. Рапорты эти, между прочим, полны жалоб на недостаточность получаемого жалования, что подтверждал и сам Ширах, сообщая, что студенты испытывают нужду как в одежде, так и в других самых необходимых вещах. В одном из писем студенты приводят расчет, из которого видно, что они платили за комнату по 12 р. 50 к. в месяц, да за стол по 10 р.; из остающихся же 2 р. 50 к. в месяц на человека они покупали свечи для занятий, да работнице платили за обслугу, так что на все прочее денег недоставало, и книг купить было не на что. [5]

Жалуясь на свою бедность, студенты писали Обществу, что они очень заинтересовались естествознанием и хотели бы помимо пчеловодства изучать и другие науки: «С крайней нашей охотой и нетерпеливостию желаем упражнение иметь в обучении натуральной истории и в других науках, полезную часть экономии составляющих, также к распознанию прочих, кроме пчелиных примечаний, нужных знаний». [6]

Ширах, в свою очередь, подтверждал, что студенты оказывают великую склонность учиться натуральной истории и другим наукам, но они по бедности не в состоянии платить учителям за преподавание.

Под влиянием этих Отзывов Общество решило просить об увеличении содержания студентам до 300 р. в год на каждого и разрешить им по истечении года остаться в Саксонии еще на два года «для обучения и прочих наук, к коим они великое усердие оказывают».

Представление Общества, сделанное через посредство Г. В. Козицкого, оказалось небезуспешным, и указом от 27 января 1772 г. Екатерина распорядилась увеличить студентам жалование до 300 р. в год и разрешила им пробыть в Саксонии три года. [7]

Сообщая об этом радостном известии студентам, Общество предложило им пробыть у Шираха до осени 1772 г., а оттуда отправиться для изучения натуральной истории «в Галлу или другое место, куда Ширах заблагорассудит» (д. № 9, л. 12). [8]

Получив на руки некоторые средства, студенты тотчас же озаботились приглашением «за свой кошт» учителей для занятий другими предметами, кроме тех, которые преподавал им Ширах. У саксонского пограничного комиссара они стали обучаться геометрии и практическому землемерию. Другие части математики и французский язык начал им преподавать председатель обер-лаузитского пчеловодного общества (in Lusatia Superior), Иоганн-Готтлоб Вильгельм. Он был, между прочим, в восторге от своих русских учеников и в своем отзыве о них писал, что оба молодых человека поразили его своим прилежанием и усидчивостью (diligentia et acciduitate sua mirum quantum se mihi commendasse) и в короткий срок сделали такие успехи в геометрии и тригонометрии, что превысили все его ожидания. [9]

Как плод пребывания у Шираха студенты прислали в Общество обширное пробное сочинение (specimen), признанное настолько ценным, что его напечатали в «Трудах» Общества [10] в виде отдельной статьи. Сочинение это показывает, что студенты действительно не потеряли времени даром. Они очень толково и ясно излагают все, что видели и проделали на практике у Шираха, а кроме того, сравнивают приемы саксонского пчеловодства со способами, принятыми в то время в России. Из статьи видно, что авторы не только работали на пасеке Шираха, но посетили ряд других немецких хозяйств, в том числе пчеловодство Шене- фельда, приблизительно в 7 км от Лейпцига.

Осенью 1772 г. студенты распростились с Ширахом, но поехали не в Галле, как предполагалось, а в Лейпциг, мотивировав это тем, что в Галле не преподается натуральная история.

Общество не возражало против этого изменения плана и разрешило им обучаться в Лейпциге.

При отъезде из Клейн-Бауцена Каверзнев получил от Шираха нижеследующее удостоверение на латинском языке за печатью Лузацкого общества пчеловодства, с изображением двух человеческих фигур, подающих друг другу руки. Приводим текст этого документа в переводе на русский язык:

«Читающему привет! Господин Афанасий Каверзнев из Смоленска, изучающий полезные науки, по повелению ее светлейшего величества Екатерины II императрицы Российской, пробыл у меня полный год и за это время под моим руководством ревностно занимался изучением пчеловодного искусства; при этом усердно изучал также основы физики и естественную историю; кроме того и жизнь вел скромную и добронравную, что. я по совести и с полной, охотой удостоверяю. Дано в Малом Будишине 4 октября 1772 года.

«Адам Готтлоб Ширах, пастор, член духовной академии,, секретарь Лузацкого общества». [11]

По приезде в Лейпциг 9 октября 1772 г. Каверзнев был принят в число студентов Лейпцигского университета и. получил матрикул, где он именуется «Humanisslraus Juvenis.

Свидетельство об успехах в пчеловодном деле, выданное Каверзневу от пчеловода Шираха 4 октября 1772

Свидетельство об успехах в пчеловодном деле, выданное Каверзневу от пчеловода Шираха 4 октября 1772 г. в г. Маломз Будишине.

Снимок с оригинала, хранящегося в Архиве АН СССР.

Athanasius Kawersniew Smolenscovius Russus». Приводим снимок с первой страницы этого интересного документа, выданного Каверзневу за печатью университета от имени ректора Иоганна-Готтлоба Бёма, профессора исторических наук и члена многих ученых обществ . На второй странице этого документа напечатаны на латинском языке любопытные правила, которым был обязан подчиняться студент во все время пребывания его в университете. В числе этих правил, кроме требований уважать университетские власти, неукоснительно выполнять статуты университета и т. д., имеются, между прочим, такие пункты:

«В-третьих: постыдные и пагубные для Академии явления, как пеннализм, национализм, всякие тайные сходбища, студенты должны от всей души предать проклятью; не поддерживать таковых, не возбуждать, не способствовать им ни своими поступками, ни своей терпимостью; а если что-- либо подобное замышляется, то студент, узнав об этом, обязан донести ректору.

«В-четвертых: нанесенную обиду не обсуждать — ни самолично, ни с другими с целью отомстить за нее, — но прибегать в таком деле к помощи ректора.

Пеннализм — своеобразное бытовое явление в жизни студенчества старинных немецких университетов, которое было связано с уцелевшим от средних веков обычаем подвергать новичков суровому испытанию, прежде чем принять их в товарищество в качестве равноправных членов. Термин этот происходит от слова Pennal — футляр для перьев, пенал. .Pennalleute — назывались студенты младшего курса, которые были обязаны в течение известного срока состоять в безусловном повиновении у своих старших товарищей, прислуживать им, исполнять все их приказания и т. д. Пеннализм принимал подчас грубые и даже жестокие формы: «бурши» награждали своих «фуксов» пинками, отбирали у них вещи и книги, издевались над ними, заставляли, например, в насмешку есть всякую гадость, пить мыльную воду и т. п. Новички должны- были сносить все это терпеливо, в противном случае их не принимали в товарищество и .фактически выбрасывали из университета. Срок такого искуса продолжался около года, после чего студент получал права бурта и сам мог таким же образом истязать новичков. Академические власти боролись с пеннализмом, но чаще .всего безуспешно.

Матрикул, выданный Каверзневу при его поступлении 9 октября 1772

Матрикул, выданный Каверзневу при его поступлении 9 октября 1772 г. в Лейпцигский университет. Снимок с оригинала, хранящегося в архиве АН СССР.

«В-пятых: при объявлении ареста не уклоняться от него, и не пытаться освободиться без позволения ректора» и т. д.

Эти и подобные правила дают нам представление о жизни старинных университетов и характеризуют бытовую распущенность и низкий культурный уровень тогдашнего студенчества. Власть ректора в этих университетах была очень велика и простиралась и на частную жизнь студента. Но это мало, помогало смягчению нравов, и университетские правила часто оставались на бумаге.

Итак, наши бывшие семинаристы сделались студентами, но, в отличие от своих немецких товарищей, вели очень, скромный образ жизни и по прежнему усердно работали. Каверзнев перевел на русский язык довольно обширное руководство по пчеловодству, составленное Ширахом. [12] Рукопись перевода была получена Обществом в феврале 1773 г., и ее решено было напечатать особой книгой в количестве 1200 экземпляров, что и было исполнено. Переводчик получил гонорар в размере 100 р. Книга эта, наравне со статьей Каверзнева, напечатанной в Трудах Вольного экономического общества, о которой упомянуто выше, была немаловажным явлением для русского пчеловодства, что и отмечено в истории, нашей пчеловодной литературы. [13] Перевод Каверзнева очень, хороший, легкий, вполне литературный. Изложению придана форма диалога «пчеляка» с его сыном. Интересно, что, в книжке проводится идея коллективного пчеловодного, хозяйства, общего для всей деревни.

Приведем это места:

  • «Сын. Что прибыточнее и полезнее, чтобы пчелы, в деревнях собственно кому принадлежащие, были у всякого порознь, или, избрав хорошее место для общего их содержания, препоручить одному кому под всегдашний его присмотр и наблюдение?
  • «Пчеляк. Всеконечно лучше и безопаснее, ежели бы они по добровольному согласию жителей всякой деревни в одном хорошем пчельнике все вообще находились и одному разумному пчеляку под присмотром препоручены были, только бы он, как своих собственных, равномерно и других со всякою наблюдал прилежностию».

И далее подробно развиваются мысли о выгодах такого совместного ведения пчеловодного хозяйства. [14]

В Лейпцигском университете студенты прорабатывали обширную программу, куда входила философия, история, математика, физика, химия, натуральная история и сельскохозяйственные науки. Но больше всего Каверзнев интересовался естествознанием, причем особенно привлекали его занятия, которые вел молодой университетский преподаватель Леске. Каверзнев познакомился с ним еще раньше, во время пребывания у Шираха, так как Леске также интересовался пчеловодством и был членом пчеловодного общества в Обер-Лаузице. Весьма возможно и даже вероятно, что именно Леске [15] сыграл роль в деле привлечения молодого человека в Лейпцигский университет.

Что касается Ивана Бородовского, то он играл, повидимому, второстепенную роль во всем этом деле и лишь следовал планам Каверзнева. Нигде не видно, чтобы он проявлял какую-либо инициативу или чем-нибудь особенно интересовался. Всю переписку с Обществом вел Каверзнев.

Вероятно, Каверзневу принадлежит и львиная доля в их совместных сочинениях по пчеловодству.

Летом 1774 г. истекал трехгодичный срок пребывания студентов за границей, и им надо было возвращаться в Россию. Они решили обратиться в Общество с просьбой остаться в Лейпциге еще на год. В своем рапорте от 23 апреля 1774 г. Каверзнев мотивирует свою просьбу тем, что летний семестр этого года для студентов крайне важен, потому что «находящийся здесь магистр Леске, к наукам гораздо знающий, предпринял читать универсальную натуральную историю как вообще, так и о всяком натуры царстве особливо, и, начав с нынешнего месяца мая, будет продолжать до воскресения христова будущего 1775 г. Пространная польза сей науки, к которой привлекает нас наложенная, на нас должность, а паче собственная наша клонящаяся к ней ревность и охота, ободрили нашу смелость просить дозволить для слушания натуральной истории и химии нынешнее лето и одну следующую зиму пробыть в Лейпциге». [16]

Заслушав письмо студентов, Общество, во внимание к их успехам, решило поддержать ходатайство, обратившись к Екатерине с докладом через П. И. Пастухова. Екатерина удовлетворила эту просьбу, разрешив студентам остаться в Лейпциге до апреля 1775 г. [17] В личных бумагах Каверзнева сохранилось письмо, извещающее его о благоприятном ответе на просьбу студентов. Письмо подписано Степаном Ушаковым, Андреем Нартовым и Яковом Штелиным. Престарелый сенатор Степан Федорович Ушаков, писатель-экономист екатерининской эпохи, исполнял в 1774 г. должность президента Вольного экономического общества. Андрей Андреевич Нартов (1736 — 1813), бывший в течение 25 лет секретарем Общества, писатель и поэт второй половины XVIII в., занимался, между прочим, минералогией и был президентом берг-коллегии. Акад. Яков Штелин, приятель Ломоносова, был специалистом по части изящных искусств и художеств и также секретарствовал в Вольном экономическом обществе. Письмо это, запечатанное сургучной печатью Общества, написано* по-русски и имеет на обороте следующий адрес, который приводим с сохранением орфографии: «А Messieurs Afonasi Kaversneff et Jwan Borodoffskoi, Eleves de la Societe Economique de St.-Petersbourg, Etudiants a l'Universite de Leipsig».

Ниже приводится текст этого письма в правописании, подлинника:

  • «Изъ собрашя вольного Экономического Общества находящимся въ ЛейбцигЪ студентамъ Афанасью Каверзневу и Ивану Бородовскому.
  • «По присланному от васъ прощешю, чтобъ вамъ позволено было остаться въ ЛейбцигЪ до будущаго Апреля месяца; Собрате вольнаго Экономическаго Общества подавало Ея Императорскому Величеству докладъ, на которой и воспоследовало всемилостивейшее повелеше, чтобъ вамъ остаться въ ЛейбцигЬ до будущаго Апреля месяца 1775 года, и получать прежнее жалованье по три ста рублей въ годъ: и такъ вы должны всячески стараться, чтобы к тому , времени окончать слушаемыя у профессоровъ лекцш и приобрести превосходные успехи въ наукахъ для того, что вы по пргЬзд"к вашемъ въ Санктпетербургъ будете въ Академш Наукъ Экзаминованы. Въ будущемъ ГенварЪ месяце присланы будутъ къ вамъ. деньги и наказъ отъ Собрашя, какъ вамъ тогда поступать въ разсуждеши вашего приготовлешя къ отъезду. 1юня 21 дня 1774 года.
  • «Президентъ Степанъ Ушаковъ. Андрей Нартовъ, Членъ. и секретарь. Я. фон-Штелинъ, Членъ и секретарь».

Таким образом, Каверзневу удалось задержаться за границей еще на год. Этот год был особенно плодотворным для его учебной и научной работы, и ознаменовался весьма важным для него событием, а именно — он написал и напечатал на немецком языке диссертацию об изменчивости животных под заглавием: «Von der Abartung der Thiere». В этой небольшой работе, вышедшей в свет в конце февраля или в марте 1775 г., автор с полной ясностью утверждает, что виды не являются постоянными, как учил Линней, но обладают изменчивостью, и в доказательство приводит факты изменчивости у домашних животных. Несмотря на разнообразие пород, их можно свести к немногим формам-родоначальникам, потомки которых далеко отошли друг от друга, благодаря воздействию измененной внешней среды. Опираясь на эти факты, Каверзнев, в виде предположения, высказывает мысль о генетической связи всех животных, и даже о кровном родстве человека с четверорукими.

Содержание этого замечательного для своего времени сочинения подробно рассмотрено ниже. Здесь же достаточно отметить, что оно ставит никому не известного молодого русского натуралиста в ряд ранних предшественников эволюционного учения.


[1] Kleinbautzen in der Oberlausitz, по-славянски — Малый Будишнн или Микро-Будишин, как писал Ширах.

[2] В 1880 г, вендов еще насчитывалось в Саксонии около 50 000 чело­век.

[3] Вендский, или лужицкий, язык принадлежит к северо-западной группе славянских языков и является чем-то средним между чешским и польским.

[4] Заметим, что в XVIII в. пчеловодство было в большом почете: свекловичный сахар еще не был известен, а тростниковый был недоступ­ной для массы населения роскошью, поэтому удельный вес пчеловодства в экономике Европы был гораздо выше, чем теперь. Главное и наиболее известное сочинение Шираха: «Melitto-Theologia» (Dresden, 1767). Это сочинение, излагающее естественную историю пчелы, написано в духе популярной в XVIII в. телеологии; оно было переведено на французский (1771) и итальянский (1774) языки. К сочинению приложен портрет Шираха.

[5] Из письма от 5 сентября 1771 г. из Клайн-Бауцена (д. № 353, л. 17). Письмо это, как и все вообще послания студентов, писано рукой Каверз­нева.

[6] Письмо Каверзнева от 15 ноября 1771 г., читанное в заседании Общества 21 'декабря 1771 г. (д. № 353, л. 21).

[7] В протоколе заседания (д. № 8, л. 80) сначала было сказано «на один год», как значится й' в черновой протокола (д. N° 15, л. 215), но в чистовом экземпляре протокола эта фраза выскоблена и написано «верху: «на два года».

[8] Журнал заседания Общества от 1 февраля 1772 г. (д. № 9, л. 8). Докладчик по этому делу Г. В. Козицкий был в то время секретарем императрицы. Это был довольно видный литературный деятель XVIII в. Через него обращались к Екатерине Сумароков, Новиков и мн. др. Под­держке Козицкого, вероятно, обязан Каверзнев благоприятным решением дела. Собрание Вольного экономического общества постановило благо­дарить Козицкого за ис ходатайствование этого указа.

[9] Это письмо на латинском языке от 29 сентября 1772 г. имеется в деле N° 353.

[10] Труды Вольного экономического общества, ч. XVIII, за 1774 г. страница 72 — 145: «Легчайшие способы, к содержанию и размножению пчел служащие». Подпись: «студенты Афанасий Каверзнев и Иван Бородовский».

[11] Документ этот обнаружен, мною в 1949. г. в. личном, архиве Каверз­нева, о чем смотрите ниже страница 268.

[12] Саксонский содержатель пчел, или ясное и основательное наставление к размножению пчел, сочиненное Г. Ширахом, а с немецкого на рос­сийский язык переведенное студентом Афанасием Каверзневым. СПб., 1775, 8°, 338 страница с 1 грав. таблица Книжка издана довольно изящно, с виньетками. На ней нет указаний, что это издание Вольного экономи­ческого общества. Напечатана в типографии при Морском шляхетном> корпусе.

[13] Смотрите статью Л. Е. Аренса в «Трудах по прикладной ботанике» (т. XXII, 1930): «Очерк истории культуры медоносных растений на русской почве».

[14] Верхняя Лузация славилась своим пчеловодством на всю Саксонию. Пчеловодное общество в Бауцене (Societas Apiata Lusata) объединяло не только пчеловодов-практиков, но и натуралистов.

[15] Леске сам был родом из Верхней Лузации, из местечка Мускау, где отец его был пастором.

[16] Рапорт этот в деле № 353, лл. 54, 55-а, писан рукой Каверзнева, но подписан обоими студентами.

[17] Пастухов уведомил об этом Общество письменно, как видно из- жур­нала заседания Общества 28 мая 1774 г. (д. № 11, л. 11).

Поделиться:
Добавить комментарий