Философическое рассуждение о перерождении животных.
Обратимся теперь к рассмотрению русского перевода работы Каверзнева, сделанного Морозовым и напечатанного в 1778 г., через 3 года после возвращения автора из Германии в Россию. Морозов изменил название диссертации, озаглавив ее: «Философическое рассуждение о перерождении животных».
Титульный лист первого русского издания диссертации Афанасия Каверзнева в переводе Ивана Морозова, выпущенного в 1778 г. без указания имени автора.
Снимок с подлинника, хранящегося в фондах Библиотеки АН СССР.
Как уже указано выше, он снял имя автора, выбросил его предисловие и посвящение Леске, и тем совершенно затушевал происхождение книжки, указав только,, что это перевод с немецкого. Свой перевод он посвятил смоленскому генерал-губернатору, князю Н. В. Репнину, очевидно имевшему какое-то отношение к судьбе переводчика: «Имев счастие видеть неоднократно Ваше сиятельство и с удивлением зря Ваш философический дух и острое проницание, отважился знаменитому имени Вашему посвятить, любому мудрое рассуждение о перерождении животных, мною с немецкого языка переведенное», — так пишет Морозов, в своем посвящении, датированном: «Смоленск, 14 сентября 1778 г.». Изменение заглавия, вероятно, вызвано было желанием переводчика сделать книжку более интересной и привлекательной в глазах читателей.
Что касается литературных достоинств перевода, то выше было уже сказано, что перевод изобилует грубыми промахами. Мысли автора переданы неточно и неясно, а местами подверглись искажению.
Так, например, Каверзнев пишет: «Некоторые животные были вынуждены вследствие коренных переворотов на земном шаре (durch Hauptumstiirze des Erdkreises) покинуть свое первоначальное обиталище» (страница 11). Морозов переводит это место так: «Некоторые из них ради чрезвычайного опустошения земного круга были принуждены оставить природную свою землю». На страница 12 находим следующие строки: «Как только человек изменяет свое местопребывание и переселяется из одних климатических условий в другие, в его природе наступают изменения (so smd Veranderungen mit seiner Natur vorgegangen)». Перевод Морозова: «Как скоро человек начал с места на место переходить и из одного в другой климат переселяться, то произошла вдруг перемена в его природе». Слово «вдруг», вставленное переводчиком, искажает весь смысл фразы, тем более, что Каверзнев в другом месте предупреждает, что такие изменения требуют времени и не бывают «вдруг».
Говоря об азиатских племенах, живущих на берегу Северного полярного моря, Каверзнев замечает (страница 14), что там можно найти «людей малого роста и странного вида, лица которых так же различны, как их нравы (eine Art Menschen von einer kleinen und wunderlichen Gestalt, deren Geschichtsbildung so verschieden ist, als ihre Sitten)». Морозов так передает это место: «Людей малого и удивительного лица, которого изображение столь же различно, как их нравы». На страница 14 Каверзнев, цитируя Бюффона, приводит его слова о том, что, по наблюдениям французского натуралиста, сельские жители менее красивы, чем жители городов (die Landsleute hasslicher, als die Einwohner in den Stadten) Заметим, что здесь сам Каверзнев делает ошибку, поставив вместо Landleute слово Landsleute, что, собственно, значит — «земляки», «соотечественники». Переводчик не замечает этой ошибки и переводит буквально: «одноземцы гораздо безобразнее городских жителей». Получается бессмыслица.
Таких мест можно было бы набрать очень много. В результате смысл перевода сделался темным, и в иных случаях до него трудно добраться.
Вот, для примера, заключительные строки диссертации в переводе Морозова: «Приняв при сем в рассуждение домашнее содержание животных, власти человеческой подлежащих, нельзя не приметить, что такие животные не только свои нравы, телесный вид и прочее сим подобное переменяют, но и принимают на себя разнообразные цветы, что особливого примечания достойно; но как дикие звери не зависят от воли человеческой, то не бывают они в рассуждении своего цвета толь великим переменам подвержены». Для сравнения сделаем точный перевод отрывка: «Если причислить к этим естественным причинам изменений еще одомашненное состояние животных, попавших под власть человека, то можно заметить, что такие животные оказываются очень сильно измененными не только в отношении своих душевных свойств, телесного сложения и т. д., но, что наиболее замечательно, они приобретают таким путем и различную окраску. Так как, однако, дикие животные не находятся непосредственно под властью человека, то они совершенно не подвержены и столь значительным изменениям в отношении своей окраски».
Отсюда ясно, что Морозов недостаточно разобрался в содержании работы Каверзнева. Но особенно грубые и курьезные промахи делает Морозов в тех случаях, когда имеет дело с естественно-научной терминологией. То, что ангорская коза (Ziege von Angora) превратилась у него в «лигорскую козу», а пудель — в «легавую собаку», — это еще сравнительно пустяки (страница 9 и 18). Переводчик, нимало не смущаясь, пишет такие фразы: «Различные породы быков именуют буйволами, бубалами, дебу, бонасами, выхухолями, глухарями и прочими сим подобными именами. И хотя все сии звери в рассуждении своей величины, природы и сложения тела кажутся между собою весьма различными, однако подлежат они неоспоримо к одному роду» (страница 20).
Чтобы разобраться в этой галиматье, обратимся к немецкому тексту Каверзнева. Он пишет: (страница 23); «Man nennet sie Biiffel, Bubal, Zebu, Bonasus, Bison, Auerochs u. s. w. Und obgleich alle diese Thiere in Ansehung ihrer Grosse, ihrer Natur, der Bildung ihres Korpers sehr entfern von einander zu sein scheinen, so gehoren sie doch ohnstreitig unter einerlei Gattung (Их называют буйволами бубалами, зебу, зубрами, бизонами, турами и т. д., и хотя все эти животные в отношении своей величины, своей природы и телосложения кажутся далеко отстоящими друг от друга, однако они бесспорно принадлежат к одному и тому же роду)». Бубал — это, очевидно, индийский буйвол (Bubalus bubalus). Слово «бонас» Морозов оставил без перевода, не поняв, что речь здесь идет о европейском зубре (Bos bonasus).
Но откуда же в число быков попали выхухоль и глухарь?
Это случилось очень просто. Слова Bison переводчик не нашел в словаре, что и понятно, так как в XVIII в. американский бизон был еще мало известен в Европе, [1] но он отыскал там похожее немецкое слово Bisam (мускус) и производное от него Bisamriissler-—выхухоль (Myogale moschata). Таким путем бизон превратился в выхухоль. Нечто подобное произошло со словом Auerochs. Каверзнев имел в виду дикого быка, тура (Urochs, Bos primigenius), но переводчик спутал это незнакомое ему слово с похожим на него Auerhahn — глухарь (Tetrao urogallus). Так грозный тур русских летописей превратился в глухаря.
Подобный перевод, разумеется, обесценил работу Каверзнева при ее появлении на русском языке.
Я посвятил довольно много внимания вопросу и о том, как и при каких обстоятельствах русский перевод работы Каверзнева мог быть напечатан в Петербурге в 1778 г. Книжка издана довольно изящно, с виньетками и заставками, на приличной бумаге. Ни издатель, ни типография не указаны. Трудно представить себе, чтобы Морозов мог издать книжку на свой собственный счет — это стоило довольно дорого, а рассчитывать на прибыль от продажи подобного сочинения не приходилось. Но если бы книжка была издана каким-либо учреждением, то был бы указан издатель. В ту эпоху, кроме Академии Наук, довольно много разнообразных сочинений научного характера издавало Вольное экономическое общество, причем оно иногда не проставляло своей фирмы. Поэтому первой мыслью было — не является ли перевод Морозова изданием указанного Общества, причем переводчик мог воспользоваться какими-либо старыми связями Каверзнева с этим Обществом. Это предположение до известной степени подтвердилось бы, если бы перевод Морозова был отпечатан в одной типографии с другими изданиями Вольного экономического общества того времени и имел их внешность.
Желая убедиться, я произвел сличение целого ряда изданных обществом в тех же годах книг с русским изданием книг Каверзнева по шрифтам, виньеткам и т. д. Однако совпадений не оказалось, и мне не удалось установить типографию, из которой вышел перевод Морозова.
Остается предположить, что средства на издание перевода дало какое-либо частное лицо в качестве «благотворителя». Не исключена возможность, что таким благотворителем был покровитель Морозова — князь Н. В. Репнин, которому переводчик и посвятил свою работу. Что это частное издание, притом лица, которое плохо разбиралось в содержании книги, видно из того, что в печать проникли крайне грубые ошибки переводчика, чего не могло бы случиться, если рукопись была бы издана каким-либо компетентным учреждением, вроде Академии Наук, Вольного экономического общества и др.
В 1787 г., почти через 10 лет после первого издание, в Москве вышло в свет второе издание перевода Морозова.
Оно является дословной перепечаткой с первого издания, с сохранением всех его ошибок. Об этом издании мы знаем гораздо больше, потому что на обложке имеется указание, что книжка отпечатана «в типографии Компании Типографической». Эта краткая пометка говорит нам очень многое. «Типографическая Компания» — это знаменитое издательство Н. И. Новикова.
Морозов в то время жил уже в Москве, пользовался покровительством И. И. Шувалова и «вошел в литературу». Он имел деловые связи с Н. И. Новиковым, у которого работал в качестве переводчика, о чем мы говорили выше. Новиков издавал огромное количество разнообразной литературы и особой разборчивостью как издатель не отличался. Более чем вероятно, что Морозов предложил ему на известных условиях переиздать свой старый перевод, на что Новиков и согласился.
Заметим, что эта книжка была одним из последних изданий Новикова перед постигшей его в начале 1792 г. катастрофой. Все его книжные склады были опечатаны, а по указу 11 февраля 1793 г. изданные им книги были в большом, количестве сожжены. [3] Вероятно, такой же участи подверглась и книжка Морозова, так как за это время она едва ли успела широко разойтись. [4]
Такова странная и в общем крайне неудачная судьба, сочинения Каверзнева в русском переводе. Немецкий же оригинал, изданный в Лейпциге малым тиражом, едва ли мог проникнуть в Россию, чем и объясняется отсутствие этого сочинения в наших книжных хранилищах, за единственным исключением.
[1] Одно из первых изображений бизона, появившееся в Европе, было отпечатано в 1768 г. в Цюрихе, по рисунку Гольцгальба (J. R. Holzhalb).
[2] Данные архива Вольного экономического общества и легли в основу моей публикации об Афанасии Каверзневе в книге «Очерки по истории эволюционной идеи в России» (1947), благодаря чему это имя впервые стало достоянием нашей истории естествознания. Но этим дело не ограничилось. В 1948 и 1949 гг. мне удалось разыскать в Москве потомков Афанасия Каверзнева, у которых по счастливому стечению обстоятельств уцелели старинные родовые документы, относящиеся к XVIII и первой четверти XIX в. Среди этих документов оказалось много бумаг, непосредственно касающихся Афанасия Каверзнева и членов его семьи, а также его нисходящих потомков. Все это собрание документов передано мною в настоящее время в Архив Академии Наук СССР в Ленинграде. Благодаря этой счастливой находке удалось значительно пополнить биографию Афанасия Каверзнева, выяснить некоторые неясные обстоятельства его жизни, более полно осветить историю его пребывания в Лейпциге и т. д. Имеются лишь незначительные корректурные исправления.
[3] Сперва было сожжено 18 656 экз., а затем сожжение повторяли, еще дважды, но сколько при этом сожжено — не известно (Боголюбов. Н. И. Новиков и его время. СПб., 1916, страница 448).
[4] По сообщению Л. Б. Светлова, в книжной лавке Н. И. Новикова' после его ареста было обнаружено 1066 экземпляров второго русского издания сочинения Каверзнева. Эти книги были либо уничтожены вместе с другими, либо постепенно пришли в негодность и были распроданы на макулатуру, как и многие другие издания Новикова. Смотрите: Л. Б. Светлов. Издательская деятельность Н. И. Новикова. М., 1945.
