Натанаэль-Готтфрид Леске, доктор философии и профессор натуральной истории в Лейпциге.
Член Берлинского общества испытателей природы, член и председатель Лузацкого общества пчеловодства.
Приведенный отзыв Леске отличается теплотой, необычной в такого рода официальных документах. Профессор называет своего ученика «мой Каверзнев», поздравляет себя с таким учеником, горячо рекомендует его, старается обеспечить ему покровительство в его будущей научной работе и т. д. Из этого отзыва мы впервые узнаем, на каком высоком уровне проходила в Лейпциге работа Каверзнева-студента. Производит впечатление и характеристика работы Каверзнева в Студенческом научном обществе, которое Леске организовал при своей кафедре под названием «Disputatorium».
В этом Обществе студенты выступали со своими докладами и рефератами, которые потом обсуждались в прениях. И вот оказывается, что приехавший из России юноша, недавний семинарист, попав в совершенно незнакомую ему обстановку и выступая притом на чужом ему языке, играл, по свидетельству Леске, в этом Обществе видную роль, служил даже образцом для других и высказывал такие суждения, к которым присоединялся сам профессор.
Интересно, что в Обществе обсуждались не только вопросы, связанные с курсом биологии, но и вопросы из области философии, физики и математики, причем даже по таким вопросам Каверзнев выступал с успехом.
Свидетельство об успехах в науках, выданное Афанасию Каверзневу от профессора Леске 18 августа 1775 г. Снимок с оригинала, хранящегося в Архиве АН СССР.
Это говорит о его широком общем образовании, которое он, конечно, не мог приобрести за краткий срок своего пребывания в Германии. Очевидно, что, еще находясь в России, он путем самостоятельного чтения и, может быть, еще под какими-нибудь другими влияниями, о которых мы ничего не знаем, приобрел значительный запас знаний и получил такое общее развитие, которое поставило его впереди товарищей-немцев.
Заметим, что дело происходило в таком большом культурном центре, каким был в XVIII в. Лейпциг.
Ведь этот город, начиная с XVI в., был средоточием издательского дела и книжной торговли Германии, а Лейпцигский университет, основанный в 1409 г., был в XVIII в. одним из самых выдающихся немецких университетов. В эпоху Каверзнева там обучалось свыше 1000 студентов. Университет был богато обставлен научными пособиями, а библиотека его была одной из лучших в Германии. Среди профессоров было много крупных имен. Выдвинуться в таком научном центре чужестранцу было не легко, для этого надо было быть, несомненно, выдающимся человеком. Таким человеком и был Каверзнев, и характеристика профессора Леске вполне подтверждает это. По-видимому, в лице Каверзнева мы имеем замечательного русского самородка, рано и самостоятельно развившегося, который, по меткому выражению Леске, был юн по возрасту, но зрел умом.
Характерно упоминание Леске, что он привлекал Каверзнева к участию в качестве помощника в собственных работах, следовательно, Каверзнев был для Леске не только учеником, но и научным сотрудником. Вероятно, этой ролью Каверзнева объясняется то обстоятельство, что он представил своему руководителю ряд частных работ, о содержании которых Леске ничего не сообщает, но которым дает высокую оценку.
Наконец, надо отметить, что Леске упоминает в своем отзыве об изданном Каверзневым сочинении об изменчивости животных, т. е. указывает на его печатную диссертацию на немецком языке «Von der Abartung der Thiere», вышедшую в 1775 г., в которой Каверзнев и изложил свои эволюционные воззрения. Интересно, что Леске, спустя несколько лет, отметил работу Каверзнева об изменчивости животных также в своем курсе естественной истории, выпущенном в 1779 г. [2]
В отзыве Леске обращает еще на себя внимание то место, где он указывает, что диссертация Каверзнева является доказательством того, что последний преуспел не только в науке, но и в немецком языке.
Так как Леске был очень хорошо осведомлен о том, как и при каких условиях Каверзнев писал эту работу, то его слова свидетельствуют, что Каверзнев не только хорошо говорил по-немецки, но владел и письменной научно-литературной речью.
Пребывание студентов за границей сопровождали не одни только успехи. В последний год в их дела замешалось обстоятельство, которое оказалось для них в будущем роковым. Первым признаком этого было письмо студентов от 17 октября 1774 г., где они признавались Обществу, что наделали долгов, и объясняли это высокой платой за лекции и дороговизной жизни в Лейпциге: «Сию неосторожность, — пишет Каверзнев, — подвергаем особливому Вашему соизволению и все покорнейше просим явить снисходительное попечение о присылке нам полного годового жалования». [3]
Оправдываясь впоследствии в долгах, Каверзнев объяснял, что на 300 рублей в Лейпциге жить было невозможно, тем более, что почти половина содержания уходила на оплату приватных лекций профессоров.
Вольное экономическое общество посмотрело на долги серьезно и сочло необходимым доложить об этом Екатерине. Очередное жалованье было выслано не На руки студентам, как они просили, а русскому поверенному в делах советнику посольства Лизакевичу, который проживал в Дрездене, с просьбой уплатить долги студентов из имеющихся у него казенных денег и выдать им деньги на обратный проезд в Петербург, куда они должны вернуться «неотменно». [4]
Таким образом, о продолжении пребывания за границей, о чем, несомненно, мечтал Каверзнев, нечего было и думать. Студентам пришлось довольствоваться тем, что им удалось под разными предлогами затянуть свое пребывание в Лейпциге и на летний семестр 1775 г. Советник посольства Лизакевич не выполнил просьбы Вольного экономического общества заплатить долги студентов. Он попросту переслал студентам полученное для них жалование в сумме 600 р. и велел им собираться немедленно в Россию.
Долги студентов советник посольства исчислил в 844 талера, из них на долю Бородовского пришлось 473 талера, на долю Каверзнева, который жил экономно, 371 талер. [5]
Долг Каверзнева книгопродавцу и издателю Зоммеру в сумме 37 талеров 20 грошей — это, без сомнения, стоимость напечатания диссертации Каверзнева, о которой сказано выше. По исчислению самих студентов, долги их в русской валюте составляли 618 р. [6]
[2] Anfangsgriinde der Naturgeschichte. Leipzig, 1779; 2-е изд., 1784, страница 6. Акад. Озерецковский при переводе в 1791 г. сочинения Леске на русский язык исключил всю библиографию и, таким образом, невольно содействовал забвению имени Каверзнева в русской биологической литературе.
[3] Д. № 353, л. 53; д. № 11, лл. 36, 37.
[4] 19 августа 1775 г. (д. № 12, лл. 22, 23) собрание Вольного экономического общества постановило: «Писать упомянутому г. Лизакевичу, чтобы он благоволил за оных студентов заплатить долги из присланной суммы и, дав им потребное число денег на проезд, отправил бы в Санкт-Петербург, а есть ли пересланная к нему сумма для совершенного отправления тех студентов будет недостаточна, то бы употребил на то некоторое число из имеющихся у него казенных денег, кои непременно будут ему возвращены, потому что по приезде оных студентов в Санкт-Петербург Вольное экономическое общество Ея Императорскому Величеству донести о том непременно. А к оным студентам отписать, чтобы они, взяв от профессоров письменные свидетельства о своем учении и поведении, возвратились бы в Санкт-Петербург нынешнею осенью неотменно».
[5] Не лишена интереса опись долгов Каверзнева: башмачнику — 10 тал., трактирщику за квартиру и пищу — 170 тал., книгопродавцу—- 37 тал., парикмахеру — 15 тал., портомое — 12 тал., портному — 109 тал., за чулки — 1 тал.
[6] Д. № 12, л л. 27, 28.
