Включенность проблематики экосистем и биоразнообразия в контекст социальных отношений.

Не просто приводит к рассмотрению с социальных позиций этой исходно сугубо академической естественнонаучной проблемы, расширяется само ее содержание. Она касается уже не только генетического и видового разнообразия биологических существ в экосистемах, но включает в экосистемы и разнообразие культур, и разнообразие материальных продуктов цивилизации. Получается, что проблема экосистем уже не является проблемой только собственно живого (естественного) мира и среды его обитания. Она дополняется социальными компонентами антропогенного (искусственного мира) и порождающей его среды (цивилизаций). Мир современной цивилизации уже есть социоэкосистема, обреченная на сопряженную эволюцию или гибель.

С социологической точки зрения проблема «биоразнообразия» может быть представлена как социальное взаимодействие людей и природы, людей между собой, оцениваемое двумя взаимодополняющими позициями.

Первая позиция определяет проблему биоразнообразия как проблему самих людей, их культуры, социализированности, образованности. С этой точки, зрения проблема биоразнообразия социальна и ее разрешение зависит от качеств человеческих личностей. Решение проблемы биоразнообразия состоит в улучшении систем образования, культурного просветительства, социального устройства.

Вторая позиция определяется тем, что биоразнообразие рассматривается как проблема «объективная», независимая от человеческого сознания и выведенная за рамки человеческих качеств и свойств личности. С этих позиций проблема биоразнообразия является проблемой самой природы, она проявляет себя не социальной, а естественнонаучной. Например, проблема естественного вымирания видов в процессе биологической эволюции. В такой постановке вопроса природа сохраняет привычные (увы!) для человека отчужденные свойства, она является источником угроз для человека, общества и цивилизации. Ее в этой постановке надо по-прежнему покорять, усмирять, использовать в своих интересах. Природа все еще не становится областью заботы человека, как самостоятельной области деятельности.

В экологическом сознании взрослого населения страны отчетливо проявляются следующие особенности.

Антисциентизм, связанный или с настороженным отношением к науке (19% считают, что от науки в итоге всегда получается больше вреда, чем пользы), или с откровенно враждебным отношением к науке (47% населения уверены, что любое вмешательство цивилизации в природу вредно). Очевидно, что антисциентизм является реакцией на техногенные катастрофы последних 15-20 лет (Чернобыль, Челябинск, Семипалатинск, Алтай, химическое загрязнение природы, отдельные участки рек и тайги Сибири, Волги, Российского Севера, крупнейшие города страны и т.д.).

Антисциентизм реализует себя как в росте мистицизма, так и в экологическом экстремизме (экологический коммунизм, неолуддизм); изоляционизм, определяемый, с одной стороны, «вредоносной» сущностью человека для природы (54% населения полагает именно так) и, с другой стороны, окончательным уходом человека из природы в города - 74% россиян - горожане (человек должен оставить природу в покое - 52% населения думает, что это выход из экологического кризиса).

В итоге изоляционизм становится формой мифологии «раздельного сосуществования»: если с женой (или мужем) можно разойтись, то почему нельзя так же поступить с природой для ее же блага? тотальная обеспокоенность состоянием природы (более половины взрослого населения это очень беспокоит). Она более высокая и недифференцированная (по отношению к природе мира, страны, региона, поселка) у теистов, но значительно ниже (примерно на 20%) и эгоистичнее у материалистов. В этом смысле теисты - это скорее экологические космополиты, а материалисты явно демонстрируют экологическое местничество (если и есть обеспокоенность, то только состоянием природы в своем городе, поселке);

  1. экологическая опасность агрессивно-материалистического сознания, основанного на отрицании созидательной роли духовного начала, сакральности природы. Она заключается в демонстрации, во-первых, активного эгоизма (готовность пожертвовать чем-либо, платить социальные налоги у материалистов в 2 — 4 раза ниже, чем у теистов);
  2. во-вторых, в равнодушии к экологической проблеме (уровень тревожности в 1,5 раза меньше, чем у теистов);
  3. в-третьих, в нежелании отказаться от привычных стереотипов прогресса, основанных на экономическом росте (только 1% материалистов участвовали в природоохранных акциях, в то время как среди религиозных людей таковых было 8%);
  4. в-четвертых, в равнодушии к природоохранной деятельности (оно у материалистов в 4 раза ниже, чем у теистов), впрочем, не очень активной, пока крайне слабой и абстрактной в целом. Однако при этом, пожалуй, можно утверждать, что сегодня теисты и пантеисты демонстрируют самую высокую готовность к проэкологической деятельности и, возможно, уже сегодня они являются ее активистами.

Главный вывод состоит в том, что материалистически организованное образование принципиально антиэкологично.

Наверное, следует признать, что поиски в области экологического воспитания и образования ведутся не в тех социокультурных сферах. Традиционно они определялись педагогическими, социопсихологическими и собственно экологическими рамками. Ныне бесперспективность этих поисков становится все более очевидной и в России, и в мире в целом. Последней попыткой выхода из мировоззренческого кризиса материализма является доктрина гуманизации общества и гуманитаризации образования.

Эта попытка предполагала не мировоззренческие перемены, стремясь к смягчению материалистической агрессивности по отношению к человеку. Сегодня уже очевидно, что она не удалась: система образования в целом, и экологического в частности, не в состоянии оказывать сопротивление нарастанию материалистической экспансии, разрушающей последние островки человеколюбия, справедливости, интеллигентности. За последние 10 лет система образования оказалась бессильной перед социальным тайфуном утилитаризма природы и человека, эгоизма, массокульта, вестернизации, проявляющихся в самых жестких формах демонстрации культа насилия, секса (как формы существования белковых тел), суперменства. В этих условиях гуманитаризация является идеологическим прикрытием неспособности современного образования противопоставить что-либо существенное разгулу агрессивного материализма в рамках материалистической системы образования.

Проблема экологического воспитания и образования - это проблема обретения мировоззрения.

Мировоззренческая роль экологического образования и принципы его организации были рассмотрены в проекте Минобразования России «От экологических знаний - к картине мира». Данную проблему принципиально нельзя позитивно разрешить с позиций материализма. Во всяком случае, попытки это сделать оказались крайне неудовлетворительными. Следовательно, система образования должна эволюционировать в следующих направлениях:снижения материалистической агрессивности (т. е. ключевых тезисов: «человек - царь природы», «природа - ресурс и она утилитарна», «природа объективна и в ней нет места человеческому сознанию и душе», «жизнь - это форма существования белковых тел», «продукты духовной культуры не принадлежат природе» и т.д.); роста пантеистического представления о природе (он обусловлен развитием идей системности; принадлежности природе человека и продуктов его интеллектуальной и духовной деятельности.

Здесь важно показать сходство человека и его общностей с природными экосистемами через приоритетное изучение социологии и этологии, психологии и зоопсихологии, экологии. Надо включить в анатомию и зоологию разделы о природе жизни, живого, души; ограничить доступ к книгам и фильмам садистского содержания с выраженными чертами пропаганды суперменства, секса, насилия, вызывающим физиологические реакции, а не духовное сопереживание); включения в светскую систему образования мировоззренческих курсов истории философии, культурологии и религиоведения.

В целом картина социальной активности в точности соответствует Марксовым моделям: чем больше материализма, тем больше революционизма. Ясно, что в такой плоскости вопрос об экологических движениях является мифическим. Социальная энергетика расходуется на решение проблем физического и социального выживания: сохранить достигнутые стандарты жизни или, в худшем случае, обеспечить себе и семье физическое выживание. Проблемы природы в этом случае всегда являются проблемами второго порядка. Это значит, что чем дольше будет продолжаться социально-экономический кризис, тем меньше шансов снизить экологическую напряженность населения, тем дальше проблемы природы будут отодвигаться на периферию общественного сознания.

При огромном потенциале экологическое движение реально охватывает не более 5-7% взрослого населения. Это население максимально тревожно, деятельно, преимущественно живет в крупных городах. Однако оно разрознено. Нет авторитетной организации. Нет лидеров. Страна живет в ожидании своего экологического Пророка. «Много желающих им стать, мало избранных». Дождется ли? И если появится - не опоздает ли?

Явно прослеживается тенденция ослабления социальной и экологической озабоченности.

 Острота проблемного восприятия уменьшилась по всему списку проблем (кроме социальной справедливости, по отношению к которой наблюдается обострение социального внимания и рост доли населения, обеспокоенного несправедливостью социального уклада постсоветской России). Ослабление внимания к проблемам вовсе не означает., что они уменьшились или совсем исчезли. Скорее, это говорит о привыкании к ним. О своеобразном безразличии, усталости, бессилии что-либо сделать, потере «жизненной энергии системы», об адаптации к жизни в условиях хронических реформ, перманентных катастроф и угроз, т.е. состоянии адаптации.

Снижение внимания к экологической проблематике стало носить системный характер. Однако если до 1997 году это снижение было незначительным, то в 1998 году оно приобрело обвальный характер: уменьшение долей обеспокоенного населения на 10-20% по различным социодемографическим группам за период с 1994 года и на 5-15% по сравнению с предыдущим, 1997 годом. Это снижение затрагивает все социодемографические группы, что является общесоциальным фактом: экологическая проблематика стремительно уходит из области приоритетных проблем на периферию как сознания, так и общественной жизни.

Данные статистики и социологии неутешительны с точки зрения развития проблем, жизненно важных для населения страны.

Люди готовятся к худшему. Они не ожидают ослабления проблем выживания. Все это означает, что проблемы охраны природы будут все в большей степени уходить на периферию внимания, делая шансы экологического пассионарного взлета все более отдаленными и малыми. Экологическая обеспокоенность и пассионарность - удел богатых стран. У бедных свои заботы, и среди них проблемы природы или отсутствуют вовсе, или незначительны. Однако счет будет предъявлен не только бедным, но и богатым странам. Особенно когда речь идет о России - стране мирового экологического системообразования.

Важной характеристикой совпадения приоритетов населения и законодателя служит коэффициент конкордации. В нашем случае он равен 0,19. Это очень низкий уровень согласованности. Ясно, что у законодателя есть другие проблемы, неинтересные населению, а у населения есть проблемы, актуальность которых не соответствует представлениям законодателя. Вновь народ и власть живут своими, раздельными и только им понятными жизнями. Особо отметим, что за последние 4 года число принятых законодателем законов, в которых речь специально шла о защите природы, составило 0,57% от общего количества принятых законов. А в целом об охране природы речь идет лишь в 2,19% принятых законов.

Поделиться:
Добавить комментарий