По поводу ошибок в цитатах Горянинов спокойно замечает:
«Маловажная ошибка относительно Хладни может быть исправлена так: Хладни представил несколько (вместо «много») примеров, доказывающих соображение животных в письме (а не в «сочинении») своем к профессору Фогту. Что касается до примеров из Вирея (Virey), то у него таковы имеются» (следует выписка из: Histoire des raoeurs et de l'istinct des animaux, 1822, т. I, 263). Этим письмо и заканчивается. Оно дает хорошее представление о нравствен-, ном облике Горянинова.
Некоторым утешением для оскорбленного ученого могла служить контр-рецензия, которую поместил его всегдашний друг и покровитель доктор К. И. Грум-Гржимайло в газете «Северная пчела», 1 особо подчеркнув в своем отзыве принципиальное значение некоторых глав в сочинении Горянинова: «Читая эти статьи, — писал Грум, — мы нашли в них оригинальные и удовлетворительные выводы из глубоких сведений, основанных на усовершенствованной зоотомии и физиологии... Система автора, основанная на постепенном и разностороннем развитии организации животных, разрешает все недоумения тех писателей, которые, не обнимая в полной связи всех произведений природы и не постигая чудного совокупления единства с разнообразием, отвергают премудрое ее устройство. Эта система может считаться лучшею из всех, потому что предметы, расположенные в ней, представляют как бы одну цепь, в звеньях которой знаменуются различные типы постепенного развития животной организации. В этой цепи хотя конечные члены всей области животных весьма различны (простейшие — бодяги и инфузории, и совершенные — обезьяны), однако ж нет разрыва в целом».
«Мы решаемся утверждать, — пишет Грум в заключение, — что это — первая оригинальная зоология на русском языке. Она-то проложит путь к преуспеянию в России этой науки»...
Из приведенных данных с очевидностью вытекает любопытный факт, что идея трансформизма в 30-х годах прошлого века не только имела своих убежденных защитников среди ученого мира России и была представлена в специальной литературе, но проникала даже на страницы русских общедоступных газет и журналов,2 правда, в очень фрагментарной и отчасти зашифрованной форме.
8 Николаевские цензора, будучи невежественными в естественных науках, пропускали такие места. В частности, рецензия Грум-Гржимайло была разрешена к печати S августа 1837 г. цензором А. Фрейганг, про которого Некрасов писал: «Даже Фрейганг устанет марать...».
Остается упомянуть еще об отзыве на зоологию Горянинова со стороны Академии Наук.
Сам автор не представлял туда. этой своей работы, но отзыв был затребован министром народного просвещения Уваровым в связи с тем, что Горянинов хотел посвятить эту книгу одному высокопоставленному лицу, а для этого требовалось предварительное разрешение. Конференция Академии поручила дать отзыв академику Ф. Ф. Брандту, директору Зоологического музея Академии. Брандт, составивший себе крупное имя в области описательной зоологии, ко всяким теориям относился с большим сомнением. Как и следовало ожидать, его отзыв был не слишком благоприятным для натуралиста-новатора. На заседании 26 апреля 1837 г. [1] Конференция заслушала этот отзыв, который сохранился в Архиве АН: «По моему мнению, — пишет Брандт, — автор отнюдь не удовлетворил всем требованиям, выполнение которых имел в виду. Кое-что новое, правда, встречается в его книге относительно классификации, но, к сожалению, в глазах строгой критики это только предположения, основанные на односторонних взглядах и не подкрепленные надлежащим знанием дела. По этой причине автор сделал бы гораздо лучше, если бы придерживался немецкого сочинения Wiegmann «Handbuch der Zoologie». Затем Брандт указывает, что он и Бэр оказывали Горянинову некоторую помощь, но Горянинов не использовал этого в должной мере и. «даже не всегда следовал благожелательным изустным советам».
Но все же Брандт должен был признать, что, несмотря на эти его указания, «книга эта есть, сколько мне известно, лучшее руководство по части зоологии, доселе существующее на русском языке, и в этом отношении, конечно, имеет право на признание, особенно потому, что автор старается приискать на отечественном языке множество технических названий, об удачности которых я, впрочем, ничего утвердительного сказать не смею».
Из этого отзыва видно, что зоологи Академии Наук пробовали оказать на Горянинова известное давление, которому он однако не поддался. Учебник Вигманна и Руте, следовать которому Брандт рекомендовал Горянинову, представляет' собою довольно шаблонный и строго систематический курс зоологии, построенный в духе Линнея . и Кювье.[2] Это был самый распространенный в свое время университетский курс зоологии, который употреблялся и в русских университетах. По нему читал в течение многих лет зоологию в Петербургском университете профессор С. С. Куторга.
Есть основания думать, что кроме рассмотренного выше курса зоологии Горянинову принадлежит появившийся анонимно в 1836 г. перевод на русский язык общедоступной зоологии Окена.
Окен напечатал в 1833 — 1841 гг. большое научно-популярное сочинение, предназначенное для широкого круга читателей, в 13 томах, с атласом раскрашенных таблиц, под названием «Всеобщая естественная история для всех состояний». [3] В свое время появление этого сочинения было целым событием и сыграло ту же роль, как позднее всем известная «Жизнь животных» Брэма. Но Брэм ограничился животным миром, в то время как Окен представил читателю в живой, увлекательной форме все три царства природы. Отдельные части этого сочинения и теперь просматриваются с интересом, так как заключают много сведений, взятых у старых авторов, в настоящее время мало доступных. К сожалению, сочинение Окена испорчено его неудачной терминологией, о которой мы уже говорили выше, и его идеей рассматривать все животное царство как одно огромное существо, где имеется столько систематических групп, сколько в совершенном животном организме систем органов. Но если оставить в стороне эту странную идею, которая была в сущности лишь внешней формой, мало связанной с основным содержанием труда, то надо признать, что среди всех «естественных историй» первой половины XIX в. сочинение Окена, благодаря своему эволюционному подходу к природе и ее явлениям, представляло большой интерес.
В русском переводе вышел лишь один том этого сочинения, посвященный простейшим, кишечнополостным и моллюскам. [4] На этом издание и прервалось, будучи убито издевательской рецензией Сенковского в «Библиотеке для чтения», о чем сказано ниже.
Наше мнение о том, что Горянинов был переводчиком книги Окена на русский язык, вытекает из следующих соображений.
Среди научных работников Петербурга в 30-х годах прошлого века не было, кроме Горянинова, другого авторитетного зоолога, который был бы достаточно подготовлен для таких научных переводов и в то же время сочувствовал эволюционному направлению. [5]
Снимок с титульного листа перевода сочинения Окена, сделанного в 1836 г. П. Ф. Горявдчоьмм.
Кроме того, в своем рассказе о нападках Сенковского на сочинения Горянинова профессор Чистович сообщает, что критик, избрав предметом нападения зоологию Горянинова, «ограничился осмеянием русской терминологии автора с гаерскими прибаутками». [6] Между тем, в рецензии Сенковского на учебник зоологии Горянинова нет ни слова о терминологии последнего, в то время как отзыв Сенковского о переводе Окена целиком построен на насмешках над терминами. Наконец, убедительным доказательством принадлежности перевода Горянинову служит именно его терминология.
Дело в том, что Горянинов был противником иностранных слов в русском научном языке и постоянно стремился заменить их русскими терминами, притом не только в биологии, но также в минералогии и в химии. Иногда ему это удавалось и предложенные им слова вошли в научный обиход. Так, например, ему принадлежат в ботанике термины «клубень» (tuber), «присоски» (haustoria) и др. Однако многие термины Горянинова не привились и теперь забыты. Так, .например, он предлагал для диатомовых водорослей название «разседки», для цветне- вой пыльцы название «живушка» и т. д.
Особенно неудачной оказалась его химическая терминология, с которой он выступил в 1835 г. в печати. [7] Он считает, что такие слова, как кальций, калий, натрий, алюминий и т. д., «противны русскому слуху», и предлагает заменить их словами «извест», «золь», «сод», «глин». Кислород он называет «кислит», водород — «вод», фтор — «плавин» и проч. Соответственным образом составлены и названия солей: так, например, поташ называется «углин золинный», бура — «бурин содинный» и т. д.
[2] A. F. Wiegmann und I. F. Ruthe. Handbuch der Zoologie. Berlin, 1832. Учебник имел много изданий: в 1842 г. было второе, в 1848 г. — третье издание. Затем учебник был переработан при участии Трошеля и в дальнейшем выходил под фамилиями Troschel und Ruthe (5-е издание — в 1858 г.).
[3] 13 Bde, Stuttgart, 1833 — 1841, с портретом Окена и атласом в 120 раскрашенных таблиц (Stuttgart, 1834 — 1845). Сочинение это выходило не в порядке томов и началось с отдела зоологии. Том 1-й — минералогия и геология, 2-й и 3-й — ботаника, 4-й — сравнительная анатомия, с 5-го тома начинается зоология в восходящем порядке. 5-й том вышел в оригинале в 1835 г. и тотчас же был переведен на русский язык (немецкое издание выходило выпусками), так что перевод появился в Петербурге уже в середине 1836 г,
[4] Всеобщая естественная история для всех состояний. Сочинение Окена. Перевод с немецкого. Том 5-й, Зоология. СПб., 1836, 387 страница, 8°.
[5] Напечатано в типографии Гивце без имени переводчика и издатели. Сделанное на титуле книги указание: том 5-й — ввело в заблуждение и критику, й читателей, потому что переводчик не указал, что это 5-й том по отношению ко всему объявленному сочинению, а для зоологии это том 1-й, который вышел ранее других.
[6] Медицинский Вестник, 1866, № 5.
[7] В статье «Химическая русская и латинская номенклатура»; напечатанной в двух номерах «Северной пчелы» (1835, №№ 28 и 29).