Тройная номенклатура современных морфологов.
Она удобна в том смысле, что позволяет уменьшать количество создаваемых видов и в целом ряде вопросов объединять элементарные виды с тройной номенклатурой в линнеевские с двойной. Это мы видим и во многих вопросах геохимии.
Нельзя отрицать значения для решения целого ряда научных вопросов изучения состава, веса, энергии живого вещества, отвечающего элементарным видам и чистым линиям. Несомненно, только этим путем мы будем иметь возможность познать живое вещество, отвечающее морфологическим элементам органического мира. Но такое познание имеет сейчас скорее биологический, чем геохимический интерес, ибо ни чистые линии, ни элементарные виды не встречаются в природе в сколько-нибудь однородных скоплениях. Они всегда смешаны и перемешаны друг с другом и являются нам в виде линнеевских видов или их подвидов. Они рассеяны в тех механических смесях живого вещества, о которых нам придется скоро говорить, для которых свойства этих элементарных частей скрываются. Никогда какой-нибудь из них не является в таких смесях господствующим. А между тем главнейшие черты геохимических свойств биосферы, как увидим далее, обусловливаются именно этими господствующими компонентами механических смесей.
Несомненно, для точного знания свойств видового или подви-дового однородного живого вещества нам необходимо изучать свойства однородного живого вещества чистых линий или элементарных видов, подобно тому, как для понимания свойств изоморфной смеси, составляющей минерал, нам необходимо изучить свойства однородных чистых ее компонентов, растворителя и растворенных тел. Однако в минералогии и геохимии нам важнее знать их природную смесь минералов и соответственно отвечающее ему по своему геохимическому значению видовое или подви- довое однородное живое вещество, а не отвечающее компонентам минерала живое вещество чистой линии или элементарного вида.
Живые вещества, им отвечающие, могут существовать в природе только при особых условиях — благодаря усилиям и энергии человека. В этом случае мы имеем проявление в природе энергии, освоенной человеком. Однородные яшвые вещества, отвечающие элементарным видам или чистым линиям, являются в природе только тогда в форме более или менее однородных скоплений, когда они выделены усилием человека, и в таком случае должны быть относимы к тем формам однородного живого вещества, которые объединены мной в расовое однородное живое вещество. Предоставленные самим себе, они быстро смешиваются и дают однородные яшвые вещества линнеевских видов и их подвидов.
Большее значение имеет е точки зрения геохимии такой вид, который мало отличим морфологически от близкого к нему вида, но который резко отличается от него или циклом развития или образом жизни и благодаря этому дает в природе однородные скопления. По существу это такие же видовые признаки, как и какие-нибудь внутренние или внешние проявления формы организма. Такие виды были названы физиологическими или биологическими видами.
Это ясно видел уже в 1850-х годах Агассис, но его идеи не встретили сочувствия, и лишь много десятилетий спустя стала на этот путь научная биологическая мысль.
Первые проявления таких идей мы видим, кажется, в работах ученых, которые отмечали те изменения, которым подвергается то или иное растение в зависимости от экологических или климатических условий своего произрастания.
По эти указания делались между прочим; они не отражались на основном течении биологической мысли, так как не касались основ ее мышления — вида, ибо внимание исследователей, их выставлявших, направлялось по существу в другую сторону. Лишь в конце прошлого столетия, кажется, впервые в 1892 г., Клебан употребил для Uredinales название «биологический вид», подразу мевая под этим названием неизбежные различия в образе жизни некоторых разностей при полном или почти полном морфологическом их сходстве. Uredinales — паразиты, живущие часть своей жизни на одном растении, а затем переселяющиеся на другое. При этом замечено, что, например, споры из цэцидиев рода Coleo- sporium, живущих на хвое Pinus silvestris, морфологически почти не отличимые, одни переселяются исключительно на Euphrasia, другие на Melampyrum, причем это является такой же неизменной особенностью данных (биологических) видов, как и любой морфологический признак. После 1892 г. количество таких случаев стало быстро увеличиваться и оказалось, что мы имеем здесь дело с широко распространенным явлением.
По существу с этим явлением человеческая мысль столкнулась много раньше, в начале 1860-х годов, когда в эпоху создания микробиологии уже Пастер встретился с затруднениями, связанными с понятием о морфологическом виде. В микробиологии чисто физиологические и химические признаки давно уже получили право гражданства при установлении не только мелких подразделений видов, но и более крупных групп организмов, как мы это видим для бактерий. Расы Saccharomyces относятся к той же категории явлений. В 1897 г. Копералль пытался перенести в энтомологию представление о физиологическом виде, основанное по существу на тех же идеях, которыми руководились микологи при установлении видов ржавчинных грибов; недавно на тот же путь — в общей форме — стал Холодковский.
Очень возможно, и даже вероятно, что все такие различения организмов по образу жизни, условиям питания, характеру генераций, проявлениям инстинкта и т. п. всегда сопровождаются и морфологическими изменениями, но мы не замечаем их при обычных способах морфологической работы. По крайней мере при специальных поисках мы всегда находим какие-нибудь морфологические отличия, которые кажутся нам очень мелкими для таких биологических или физиологических видов даже там, где раньше видели только сходство. Это и понятно. В природе нет двух идентичных, не отличимых предметов (кроме атомов?), на что давно уже обратил внимание Лейбниц, исходивший из этих представлений в своей теории монад. Лейбниц указывает на уже давно ставшее для нас обычным явление, что в большом лесу и саду нельзя найти двух листьев, между которыми нельзя было бы усмотреть различия. В своих сочинениях он рассказывает о попытках проверить это положение во время философских бесед в светском немецком обществе XVII в. Мы знаем, что противоположное мнение, например, о сходстве двух капель воды не отвечает действительности: капли должны оказаться различными, как только улучшатся методы нашего научного наблюдения. Идентичны для человека лишь создания его сознания. Поэтому, несомненно, что мы всегда найдем морфологические различия между индивидами разных биологических или физиологических видов, раз только мы будем принимать во внимание такие морфологические особенности организмов, которые не принимаются в соображение систематиками при установке ими видов.
Так, позднее разделены и по морфологическим признакам Chrisomyxa ledi и Chrisomyxa rhododendri (раньше один вид — Accidinm abietinnm), живущие на горах на Rhododendron, в низинах на Ledum, многочисленные биологические разности Sphae- rotheca humili, живущие на разных Alchemilla, биологические виды Viscum album и т. д.
Но такие морфологические различения не имеют существенного значения в геохимии, ибо легко убедиться, что биологический вид всегда выражается в особом геохимическом эффекте, подобно линнеевским видам и их подвидам. Ибо очень часто, именно среди биологических видов, имеем мы выделения в более или менее чистом виде своеобразных форм однородного живого вещества, связанного с биологией организма, — разные формы полового, социального, возрастного однородного живого вещества, с которыми нам придется встретиться позже. Количество проявлений такого рода биологических видов и аналогичных им явлений очень велико и очень разнообразно. С геохимической точки зрения приходится очень расширять такие представления, так, например, в эту категорию войдут указанные Дженнингсом особенности инфузории Paramecium caudatum. Дженнингс доказал, что есть расы Paramecium caudatum, которые нуждаются в периодической конъюгации, и расы, которые, по-видимому, могут развиваться непрерывно простым делением. Геохимически они должны быть различны.
Точно так же и по тем же основаниям являются для геохимика реальным фактом в природе и те виды, которые получаются путем симбиоза. Виды лишайников или таких орхидей, как Neottia nidus-avis, с геохимической точки зрения являются реально существующими в природе прочными видами, как какой- нибудь другой однородный вид или подвид. Для геохимика и здесь исчезают те затруднения, какие останавливают морфолога. Для него отходят на второй план свойства морфологически чистых элементов, важно живое вещество симбиотического сожительства в целом.
Несомненно, и здесь могут иметь геохимическое значение отдельно поставленные исследования тех форм живой материи, которые находятся в симбиотическом проникновении, но только для решения частных вопросов. Главное значение имеет сложный вид, определяющийся сейчас как симбиоз видов, — геохимически органическая смесь.
Сложность природного явления на этом, конечно, не кончается. Нельзя забывать, что вид, хотя и является реальным явлением природы, в действительности выделяется в ней нашим разумом; это выделение достигается неизбежным упрощением реального явления и, прилагая к природному явлению упрощенное представление так установленного понятия, мы невольно встречаемся с несоответствием его фактам, или с невозможностью охватить их в их разнообразии. Так и здесь, изучая явления природы с геохимической точки зрения, мы не можем остановиться на видах и более мелких их частях, таким путем выделенных. Во всех рассмотренных случаях биологи придают исключительное значение наследственной передаче признаков. Но мы имеем в природе многочисленные случаи таких массовых изменений организмов какого-нибудь вида или его аналога, которые существуют с неизменными свойствами только при данных определенных условиях среды и дают другие формы организмов при их изменении. Все систематики постоянно наталкиваются на такие географические или экологические вариации вроде упомянутого мной раньше пырея, бука, лиственницы, но оставляют их в стороне ит вариаций вида ввиду относительно локального их существования, хотя они длятся, несомненно, без изменения многие тысячелетия.
С геохимической точки зрения эти вариации ничем не отличаются от вида и его аналогов, и мы должны отличать отвечающее им живое вещество от однородного живого вещества других — постоянных или временных — вариаций того же самого вида.
Может быть, даже в общем облике природы и, в частности, в геохимических явлениях эти вариации с непередаваемыми наследственно признаками — экологические разности, но повторяющиеся постоянно, неизменно всегда, когда повторяются реально существующие в природе условия, играют столь большую роль, что с точки зрения геохимика требуют особого названия, так как он должен отличать части вида, геохимически столь различные.
Я уже указывал на то, что вопрос о таких видах может быть выяснен в полной мере только при расширении применения химического анализа к биологическим проблемам.
Очень вероятно, что в результате таких анализов выяснится, что биологические разности окажутся не чем иным, как химическими разностями живого вещества, причем вопрос о наследственной передаче признаков может получить самое неожиданное для нас сейчас решение. Но это покажет будущее. Пока же ясно, что геохимик, считаясь и с этой возможностью, должен придавать особое значение выделению в своей работе и исследованию однородного живого вещества, отвечающего биологическим видам.
Всматриваясь в окружающую нас измененную цивилизованным человеком живую среду, мы и здесь видим полную аналогию биологическим видам, например в вариациях собак, лошадей, рогатого скота и т. п. Кажется, эти вариации не обращали на себя достаточно внимания, но геохимик не может оставлять их в стороне, когда они дают достаточные скопления однородных живых веществ. Любопытным примером такой вариации, например, представляется изменение англосакса Западной Европы в жителя Северной Америки.
