Экосистемы — новый объект социологии.

Любое направление экспансии предметной области экосистемного биоразнообразия расширяет ее содержание, выводя в ее предметное поле «юрисдикцию» различных наук: биологии (экосистемы в узком изначальном смысле), экологии, географии, экономики, социологии, этики, культурологии, педагогики, политологии, теологии.

Такое расширение предметной области фактически трансформирует ее в область социологии, вводя в поле социальной экологии. Введение в социологический научный оборот такого расширения связано со следующими обстоятельствами.

  1. Собственно проблемы сохранения экосистем не могут быть решены вне общества, вне вполне определенных общественных культур: это означает, что социоэкосистемы изучаются с позиций социокультурных оснований различных обществ, создающих условия (предпосылки) или разрешения проблем собственно экосистем, или их усугубления. Социоэкосистема является сложившейся динамической системой, в которой на сегодняшний момент разнообразию социальных практик отведена экспансионистская и агрессивная роль, вытесняющая биоразнообразие в дикие, труднодоступные места, далее в национальные парки, в заповедники и, наконец, в зоопарки и криогенные хранилища генного материала. Фактически речь идет о создании биологических концлагерей, изолированных от социумов по причине их агрессивности. Получается так, что биоразнообразие экосистем определяется способностью людей усмирить агрессию социума. Двигателем этой агрессии являются необразованность и безнравственность материалистических оснований жизни сложившейся цивилизации.
  2. Искусственный мир цивилизации вытесняет живой и естественный мир природы. Людей все в большей степени окружает мир искусственных «каменных джунглей» (городов), искусственных лесов и цветов, искусственной пищи и одежды, искусственных материалов. М. Твен съязвил однажды: «Цивилизация — это есть машина по производству потребностей, в которых нет потребности». Задачей эволюции уже является задача выживания и приспособления людей и экосистем к искусственному миру человеческой цивилизации. И еще — определения пределов экспансии этого искусственного мира. Последнее десятилетие сформировало особую виртуальную культуру. Она все в большей степени заселяет мир человеческой цивилизации виртуальными образами, героями, наделяя их чертами живых людей, способных удовлетворять потребности реальных людей. Это приводит к ослаблению роли нравственных и социальных регуляторов в сексуальном поведении, к росту агрессивности, к искажению фундаментальных потребностей, таких, например, как потребность в материнстве (так, в игре «Томагочи», потребность в заботе, опеке (материнстве) регулируется отключением виртуального «дитяти» в случае, когда он надоедает).
  3. Социологи фиксируют синдром привлекательности виртуального мира (в нем все дозволено, все доступно и немедленно дает удовлетворение: можно убивать, получать сексуальное удовлетворение с кем угодно, можно быть героем и злодеем и т. д.). Одновременно проблемы реального мира становятся неинтересными, скучными, неактуальными. Очевидно, что в условиях экспансии виртуальной цивилизации шансы к сотрудничеству с природой уменьшаются. Более того, виртуальный мир обладает вполне реальной силой, меняя и социальную, и биологическую природу самого человека. Фактически идет процесс материализации виртуального мира. В нем природе нет места вообще. Она там если и присутствует, то только как миф беспроблемного мира.

Экспансия искусственного мира цивилизации, вытесняющего и уничтожающего живой мир, вызывает явление, называемое «синдром Сатурна». Он состоит в том, что в случае, когда плотность популяции, размер потребляемых ресурсов, производимых благ и объем производимой ею информации (новое качество среды, новые товары и т. д.) превышают критический уровень, наступают явления депопуляции, самоуничтожения искусственной цивилизации (например, войны, депопуляция в ряде стран, гомосексуализм, СПИД, рост суицида, числа абортов и бездетных семей с понижением способности мужских особей давать потомство, техногенные катастрофы, массовая смертность от голода, рост агрессивности, иррациональность поведения и т. п.).

Однако считать эти факты следствием нарастания агрессивности социумов, снижения биоразнообразия в экосистемах у нас нет достаточных оснований потому, что таких исследований не проводилось (или о них нам неизвестно).

Очевидным является утверждение, что «вообще» людей (и обществ) не бывает.

Общества, как и люди, различаются своими укладами жизни, верованиями, образцами поведения (культурами), историей и традициями. Нет плохих и хороших народов, есть просто разные народы. Незнание особенностей, различий между разными обществами приводит в социальной и экологической политике к печальным последствиям, которые могут быть выражены в предложении населению неадекватных доктрин социоэкологической безопасности, в неадекватных социальных технологиях воздействия на общество (и его общности) для гармонизации отношений с природой.

К примеру, в обществе с доминирующими установками утилитаризма береза (этот символ российской природы) воспринимается в первую очередь как источник для добычи березового сока, банных веников, дров и только как второстепенные качества воспринимаются ее красота, добродетельность, сакральность. Объяснять эти ее качества утилитаристу бесполезно. В последние годы появились такие направления науки, как экопсихология, или психология экологического сознания («энвайронментальная психология»), которая ставит вопросы, уже поднятые сторонниками биоэтики.

Эти направления постепенно готовят научные, этические основания для перехода от антропоцентрического сознания к экоцентрическому и вызваны тем, что человек осознает себя как «процессуальная единица» самоосуществления природы.

Необходимость в этом растет по мере того, как общество признает губительность утилитарного подхода.

Так, экстенсивный подход к организации производства привел к появлению техники, игнорирующей существование природы, а порой и прямые интересы сохранения жизни человека. При решении учебно-технической задачи — посадки летательного аппарата — все внимание студентов концентрируется на сохранности техники и в 90% случаев условный экипаж погибает в воздухе от перегрузок. К сожалению, даже у коренного населения — поморов Русского Севера — в современных условиях основу современных экологических представлений составляет утилитаризм. Преобладающим отношением к природе в целом и к двум ее системообразующим элементам в данной местности — морю и лесу — является отношение с точки зрения пользы, получаемым конкретным человеком. По частоте высказываний подобное представление является абсолютно доминирующим.

Следствием из этого обстоятельства является необходимость предложения социальной технологии, основывающейся на первичности потребностей, интересов, верований, идеалов, мечтаний реального человека и реального общества в условиях данной Природы и вторичности политических, социальных и экологических идей и доктрин, выражающих эти нужды людей.

Это совсем не означает, что потребности наделяются сакральными свойствами, воспринимаемыми как абсолют истины и правды.

Напротив, они рассматриваются как исходное состояние для социальных воздействий с целью улучшения человеческих качеств и, соответственно, качества взаимодействия с природой. Не идеи движут массы людей, а люди своей практической деятельностью производят идеи и идеалы социоприродного взаимодействия. «Социоэкосистемы» — это метафора, идеал гармонического общества.

Это общество, в котором человек живет в природе и природа живет в человеке. Возможность такого состояния зависит не от природы, а от человека. Это системы ноосферного идеала, возможно, недостижимые вовсе.

Поделиться:
Добавить комментарий