Произвольный перевод из одной земельной категории в другую путем изъятия из правил практиковался всегда, а в последние годы стал особенно частым.

В нынешний период ультралиберализма изъятия из правил очень облегчились и даже поднялись на уровень постоянно действующих мер благодаря трем нововведениям, весьма опасным для естественного пространства.

Первое нововведение — это создание зон комплексного благоустройства которые дают возможность властям делать любые исключения из планов землепользования; планы здесь просто перестают действовать, и власти могут устанавливать новые правила к выгоде частных предпринимателей, отменяя всякий, даже самый поверхностный, контроль со стороны общественности ^[2].

Другое нововведение — это статья 19 закона о земельной ориентации от 30 декабря 1967 года, один из самых пагубных текстов, принимавшихся когда-либо против французского леса. Под предлогом заботы о расширении общественного лесного достояния разрешается застраивать лесные массивы, на которые распространяются планы градостроительства и застройка которых ранее была запрещена. Теперь их можно застраивать без всяких ограничений по высоте и плотности зданий при условии, что 9/10 застроенной площади будут переданы государству.

Разрушение леса открывает путь к огромным прибылям. Цена за лесные участки варьирует (1:100) в зависимости от отсутствия или наличия права на застройку. Даже при передаче 9/10 площади государству прибыль остается значительной. Отсюда — распространенность лесных вырубок и спекуляции зелеными пространствами, которые до этого были неприкосновенными, а теперь стали источником «права на застройку». В леса устремляются толпы дельцов, оперирующих недвижимостью, а многие собственники, бывшие традиционными хранителями лесов, превращаются в застройщиков. Теперь можно вырубать даже те леса, которые охранялись специально.

Упомянутый закон игнорирует эстетическую ценность леса и экологические условия его сохранения.

Нередко бывает достаточно застроить даже небольшую часть леса, чтобы нарушить гармонию всего пейзажа, особенно если здания превышают высоту деревьев. Кроме того, если сам лес не слишком велик, его жизнь и существование могут быть нарушены близостью крупных построек, повреждением почвенного покрова, загрязнением воды, вытаптыванием.

Шоспешно принятый закон от 17 июля 1971 года отменяет главную меру по защите сельского пространства — требование, чтобы крупные постройки находились вне периметра агломерации, внутри которого сохраняется единство деревни и целостность зеленых площадей, лугов, полей, лесов, то есть чтобы сохранялись своеобразие, биологическая и художественная ценность сельской местности

Теперь, несмотря на все противоположные положения, предусматриваемые в планах градостроительства, можно (за очень и очень немногими исключениями) застраивать любую площадь свыше 1000 м², если туда ведет дорога и там имеется питьевая вода, и свыше 4000 м², если воды там нет. Изъятие из правил стало правилом. Будучи возвращением к либеральной анархии, этот закон превратит всю сельскую местность в огромный пригород. Сельская Франция будет распродана кусками по 1000 м². Какие великолепные прибыли для застройщиков!

Параллельно этому в нашей системе землепользования вот уже несколько лет развивается неравенство нового типа между собственниками в зависимости от того, входят или не входят их участки в зоны отсроченного благоустройства, где цены за участки имеют определенный потолок. Под предлогом борьбы против спекуляций землями в этих зонах цены на землю ограничены, но цены на здания, которые там сооружаются, не ограничены ничем это ведет к ограблению собственника участка, к выгоде застройщика и росту частных прибылей, кроме тех редких случаев, когда операция по застройке проводится организацией, не заинтересованной в высоких прибылях, как, например, бюро по строительству муниципальных домов с дешевыми квартирами.

Это то же самое, как если бы заблокировали цену на мясо для крестьянина, но не для мясника: потребитель мяса не получает никакой выгоды.

Третье коренное противоречие в нашем землепользовании — противоположность между сохранением и развитием. Она возникает вследствие неупорядоченности локализации развития, свободы собственника определять предназначение своего участка, отсутствия методики благоустройства, которая согласовывала бы между собой экономический рост и сохранение природы.

Расхождение в стоимости сохраняемой и разрушаемой среды тем более побуждает к разрушению, что прибыль индивидуализирована, а убыток коллективизирован.

Замена сельскохозяйственной деятельности или простого биологического и эстетического сохранения пространства промышленной или туристической деятельностью ведет к обогащению, а при нашем индиви дуалистичном и эгоистичном земельном режиме — к обогащению лишь собственника участка и лишь той общины, на территории которой этот участок находится^[3]. Отсюда — большой нажим со стороны частных лиц и местных общин с целью добиться оснащения, часто совершенно иного, чем то, которое требуется для сохране ния естественной среды. Да и вообще замыслить и особенно внедрить такой тип развития, который не вредил бы физической среде, а гармонировал с нею, — дело весьма трудное во времена, когда в расчет идут только деньги, когда красота деревьев, озер, гор приносится в жертву максимальной прибыли, когда в результате изъятий из правил свобода «строить что угодно и где угодно» стала политикой и даже догмой.

Модернизировать район, сохраняя его биологические, эстетические, научные богатства, — это всегда трудно и всегда требует систематического согласования между созиданием и сохранением. В нынешний период ультралиберализма это почти невозможно: оснастить — слишком часто означает обезобразить.

Как и для использования промышленного потенциала, для использования пространства нужно изобрести такой тип развития, который обеспечивал бы развитие природы, а не противоречил ему.

В обстановке этих противоречий и грабежа вследствие нынешней политики землепользования настало время для социализации естественного пространства, превращающей собственность на землю в общественную службу, гарантирующей всем право на природу. Но социализация природы не ведет к отмене ни частной собственности на землю, ни промышленной прибыли; она лишь ограничивает их область и меняет условия их реализации. Право на природу для использования досуга осуществляется теперь через право на пространство.

Социализация значительной части французской земли есть категорическая необходимость. Там, где имеется нехватка, должна существовать забота о всеобщем благе, а не эгоистичное управление редким благом. Человек — хранитель природы, а не ее собственник. И именно в этом отношении надо поставить под вопрос частную собственность, неспособную обеспечить демократический доступ к пространству досуга и сберечь физическую среду жизни, благотворную для человека.

Когда американский судья Хеджиз вернулся из экспедиции в неизвестный район Вайоминга и предложил своим компаньонам не присваивать чудесных природных находок, а предоставить их в распоряжение всех, он открыл путь к социалистическому гуманизму пространства. По его просьбе конгресс принял в 1872 го- ДУ решение о создании йеллоустонского национального парка — первого в мире парка, предназначенного «для блага и отдыха американского народа».

Именно таким духом должны мы руководствоваться при организации землепользования. Если капитализм отдает самые красивые пейзажи самым богатым, то социализм должен предоставить их в пользование всем людям. Если по либеральной этике собственность на- землю принадлежит сфере индивидуального суверенитета, то с точки зрения гуманизма она должна быть общественной службой, то есть использоваться для общего блага.

Новая политика пространства будет преследовать четыре главные цели: открывать, сохранять, гармонизировать, уравнивать.

Открывать всем все более широкое естественное пространство.

Сохранять самые ценные ландшафты, относиться к ним как к музеям или лабораториям. Наряду с этими «зонами-музеями» организовывать на всех территориях, где жизнь не может оставаться под колпаком, «зоны контролируемого развития», чтобы гармонизировать их охрану и их развитие, не нарушать стиль местности, индивидуальность района

Уравнивать цены на землю, компенсируя коммерческое обесценение участков, удовлетворяющих общественный интерес.

Реализация этих целей предполагает глубокую трансформацию пользования землей и самого статута земли. Гуманистическая политика земли должна быть основана на сохранении общественного достояния и его быстром расширении, на развитии фондов помощи, на введении ограничительных условий в общественных интересах, и в частности культурного контроля, на введении коллективных — например, для естественных парков — или индивидуальных договорных отношений и на выравнивании стоимости участков.

Лишь путем соединения всех этих форм общественной деятельности можно гибко и дифференцировано согласовать сохранение природы и сохранение права собственности на землю, не прибегая к огосударствлению в масштабах всей страны. Так, например, для политики побережий вариации земельной политики должны быть средством прогресса демократии, путем к новому гуманизму, к коллективному участию в пользовании пространством.

Действия государства по отношению к частному собственнику должны в меру возможного эволюционировать от принуждения к ассоциации, от приказа к соглашению. Расширение общественного достояния будет сопровождаться развитием плюрализма общественной собственности. В управление общим достоянием будет вовлечено не только государство, но и местные сообщества, университеты (для биологических резерватов), фонды. Наконец, организаторская роль в согласованном благоустройстве земель может принадлежать комиссиям природы и ландшафтов.

Социализация природы будет большой школой демократии. Она должна стать также одним из условий мощного подъема французской промышленности благодаря привлечению в промышленность капиталов, освободившихся в результате прекращения спекуляции участками, когда будет реализовано необходимое выравнивание стоимости земель независимо от того, подлежат ли они застройке или нет.

^[1] Насыпь — технически довольно простое дело в таком неглубоком и спокойном море, как Средиземное, или в укрытых заливах Бретани.

^[2] Обычно для принятия того или иного плана землепользования нужны: мнение муниципального совета, опубликование плана, опрос общественности, повторное обсуждение в муниципальном совете с учетом результатов опроса, а затем одобрение администрации. В зоне комплексного благоустройства все эти общественные консультации исчезают и остается лишь тайное соглашение между частным предпринимателем и властями.

^[3] Община пользуется, в частности, добавочными налоговым| поступлениями, не считая повышения уровня занятости.