Удивительное сходство между близкими видами, родами. Паллас
Какой это способ, мы уже знаем: творческий акт, вмешательство сверхъестественной силы. Виды сотворены, притом все одновременно. Но как же объяснить в таком случае удивительное сходство между близкими видами, родами и т. д.?Паллас предлагает следующее объяснение: «Все эти виды, которые природа сделала сходными или которые образуют связь между родами, являются первоначальными, намеченными при первом творении (projettees dans le premier plan de la creation) и обособленными для того, чтобы образовать цепь существ, которой мы удивляемся, не будучи; в состоянии привести другого объяснения, кроме того, что сама творческая сила (la. meme force creatrice) применила этот выбор, сочетание и смешение красок и форм, чтобы украсить свои творения (pour embellir ses oeuvres)».
Читая это объяснение, трудно представить себе, что это пишет тот же самый Паллас, который проявил такую глубину и проницательность в разрешении многих сложных вопросов биологии; трудно поверить также в его искренность... Упрекая Линнея в непоследовательности, в отходе от прежних позиций, Паллас как будто забывает о том, что сам он писал о происхождении видов в «Stralsundisches Magazin».
Значительная часть «Мемуара» Палласа посвящена более частному вопросу, тесно связанному с первым: явлению гибридизации у животных. Автор обнаружил здесь очень глубокое понимание, и взгляды его, сюда относящиеся, предвосхищают некоторые положения современной нам науки. Палласу было хорошо известно, что гибридизация отличается от нормального размножения целым рядом характерных особенностей, и сам процесс скрещивания связан с известными трудностями и препятствиями. Он повторяет это не раз, в разных местах своей работы, отмечая, во-первых, разобщенность видов в естественном состоянии (la distribution des especes en dif- ferents partis de la terre), что уменьшает возможность их встречи для спаривания. При одомашнении это препятствие отпадает, так как человек искусственно сводит различные виды, редко или никогда в природе не встречающиеся. Отсюда — частота появления гибридов среди домашних животных, которые в значительной мере и являются продуктом такого принудительного, осуществляемого человеком сближения.
Второе препятствие — рефлексологического характера — это то, что Паллас называет «les barrieres insyrmontables de l'instinct», не вдаваясь подробнее в природу этого явления.
Один вид не способен вызвать у другого нужный половой рефлекс, почему спаривание не происходит.
Третье препятствие, которое указывает Паллас, — слабость и нежизнеспособность потомства у многих гибридов (les individus faibles ou iraparfaits).
И, наконец, четвертое, главное и основное препятствие к размножению гибридов, на котором Паллас особенно останавливается. — это относительное бесплодие гибридов (1а sterilite des metis)—явление, интимная сторона которого до- сих пор не достаточно разъяснена современной наукой.
В силу этих препятствий, по мнению Палласа, естественная гибридизация, происходящая в. природе, всегда имела ограниченный характер, и лишь вмешательство человека, т. е. искусственная гибридизация, расширило возможность получения этим путем новых форм: таковы домащние животные.
Подходя к сложному вопросу о происхождении домашних животных, Паллас обнаруживает большую проницательность. Среди домашних животных он различает таких, которые произошли путем приручения одного какого-либо .дикого вида, без гибридизации, и таких, которые являются результатом скрещивания двух или нескольких видов, следовательно, глубоко гибридизированы. Этот взгляд в науке был высказан впервые и в то время казался парадоксальным, о чем говорит и сам автор. К первой группе Паллас отнес домашнюю кошку, северного оленя, домашнюю свинью и др. По отношению к свинье Паллас, правда, ошибся, так как, по современным данным, свинья произошла гибридо- генным путем — при помощи скрещивания европейского кабана (Sus scrofa) с восточноазиатской полосатой свиньей (Sus vittatus), но домашняя кошка и северный олень действительно являются хорошим примером монофилетического происхождения.
Ко второй категории Паллас отнес козу, овцу и собаку, которых он характерно называет «искусственными расами».
Действительно, среди животных полифилетического происхождения эти формы надо поставить в первый ряд. Паллас совершенно правильно указал, что в образовании собаки приняло участие несколько диких, видов волков и шакалов. Дарвин почти через сто лет не только вполне подтвердил этот взгляд, но и отметил, что Паллас первый положил начало такому пониманию дела. Так же мы думаем о происхождении собаки и в настоящее время, с той только разницей, что участие лисицы, песца и гиены в числе предков собаки, как это допускал Паллас, является сомнительным.
Правильно указал Паллас среди предков домашней овцы европейского муфлона и азиатского барана, а среди предков козы — Capra aegagrus с примесью других азиатских видов. Однако участие альпийского козерога (Сарга ibex) в образовании коз в настоящее время считается мало вероятным, хотя, как справедливо указал Паллас, козерог постоянно дает с домашними козами плодовито е потомство.
Таким образом, по взгляду Палласа, бесплодие гибридов диких видов в условиях одомашнения подверглось изменению. Издавна одомашненные разновидности стали размножаться нормально и утратили некоторые характерные для гибридов свойства. Такой вывод можно сделать из разных мест «Мемуара» Палласа, где речь идет о происхождении домашних животных, хотя он и не высказывает его категорически и лишь в одном месте (страница 101) ясно говорит о «плодовитых гибридах, которых искусство могло вывести из нескольких первоначальных видов» [1] (la melange fe- conde, que l'art peut obtenir de quelques unes des ces espfcces primitives)».
Дарвин придавал очень важное значение этому мнению Палласа и в своем большом сочинении «Изменение животных и растений в домашнем состоянии» несколько раз ссылается на Палласа, заявляя, что вполне с ним согласен.2 Заметим, что Паллас нигде не употребляет слова «гибрид», хотя этот термин, если не ошибаюсь, существовал в его время. Обычно он применяет в этом смысле слово «metis» (метис), реже — «batard» (ублюдок). В смысле скрещивания, смешения различных видов или разновидностей он употребляет слово «melange», реже — «adulteration».
Подведем в заключение итоги, к которым привело нас изучение научного наследия Палласа.
Паллас в начале своей ученой деятельности вполне определенно высказался в пользу существования эволюции. Этот взгляд изложен им; прежде всего, в работе о зоофитах (Elenchus Zoophytorum, 1766), написанной в 25-летнем возрасте, а именно, в гларе «De Zoophytorum intermedia natura». Эта глава является сокращенным изложением более обширного труда Палласа на ту же тему, который, однако, не был опубликован. Здесь Паллас дает систему организованных тел природы в виде древа — первый образчик древовидной схемы.
Сравнивая схему Палласа с «лестницей» Бонне, следует признать, что, в то время как лестница Бонне — чисто метафизическое построение и дает лишь идеальное расположение тел природы в целях удобства их обозрения, древо Палласа есть, несомненно, филогенетическое построение, причем Паллас совершенно ясно говорит о постепенном усложнении организации, о изменении органов, и т. д. и т. д.
Ту же идею Паллас высказал в написанной им ранее, но напечатанной позднее в «Stralsundisches Magazin» (1772) статье об уродливом поросенке, где вполне ясно говорится о возможности образования через длинный ряд поколений новых: видов.
В петербургский период жизни Палласа, в середине 70-х годов, по невыясненным причинам, вероятно, мало общего имеющим с наукою, во взглядах ученого произошел поворот в сторону метафизического идеализма, причем он отверг существование эволюции и выступил в защиту постоянства и неизменности видов и происхождения их путем творческого акта.
Эта новая идеологическая позиция Палласа выразилась, прежде всего, в его статье о желтопузике (Lacerta apoda, 1774). Более подробно Паллас развил креационистскую точку зрения в 1780 г. в своей публичной речи, посвященной вопросу изменчивости животных (Memoire sur la variation des animaux). Здесь Паллас подверг решительной критике Линнея и Бюффона за то, что они отошли от своей первоначальной позиции в этом вопросе и высказались за возможности образования видов путем их превращения. При этом Паллас привел ряд доводов против изменяемости видов—'частью таких, которыми оперировали противники этой идеи десятки лет спустя, уже в эпоху появления учения Дарвина.
В. качестве общего замечания по поводу изложенного справедливо будет указать, что как взгляды Палласа на эволюцию, так и, в особенности, метаморфоз в этих взглядах в более поздний период его жизни, еще не были предметом систематического научного исследования и прослежены здесь впервые.
Сказанное выше хорошо характеризует те трудности, которые пришлось пережить эволюционной теории в ее победоносном шествии. Особенно ясно выступает бессмертная заслуга Дарвина, который не только формулировал эту теорию, но обосновал ее обширной фактической аргументацией. В XVIII в. фактическая основа, на которую можно было опереться в этом вопросе, была еще слишком слаба: достаточно указать на отсутствие геологической летописи, на зачаточное состояние таких дисциплин, как сравнительная анатомия, эмбриология и т. д. Поэтому, хотя мощные умы, подобные Палласу, и приходили к идее эволюции и даже вполне отчетливо ее формулировали, но в иных случаях они не могли устоять под напором сомнений, для преодоления которых наука того времени не давала достаточно материала. А когда к этому присоединялись еще сугубая осторожность и противоборство реакционной обстановки, окружавшей ученого, то происходило то, что мы видим на примере Палласа — возвращение на безопасный путь официальной науки.
Однако, несмотря на указанную трансформацию во взглядах, то, что сделал для русской науки Паллас, остается его великой и неоспоримой заслугой.
[1] Ч. Дарвин. Изменение животных и растений в домашнем состоянии. Соч., т. VI, страница 12 (изд. Лепковского). Фр. Энгельс. Диалектика природы. Огиз, 1948, страница 13.
