Кто же были наставники, а затем сотоварищи Кайданова по преподаванию?
По большей части они ни на шаг неотступали от своего авторитета — Линнея. Зоологию преподавал переводчик Линнея акад. А. Ф. Севастьянов.[1]Вскоре его сменил проф. А. М. Теряев. Кафедра, которой он заведовал, называлась «кафедрой зоологии и минералогии». Преподавание ботаники сводилось к описанию растений, преимущественно лекарственных. За короткое время сменилось восемь профессоров ботаники. Первым профессором ботаники был Соболевский, автор «Санктпетербургской флоры», вышедшей в 1801 г. Акад. В. Л. Комаров называет эту книгу «замечательным взаимным проникновением двух противоположностей: идеалистического витализма и вульгарного утилитаризма».[2] В вопросе о происхождении видов Соболевский всецело стоял на креационистской позиции.
Несомненно, что Кайданов занял среди этих людей особое и, надо полагать, не очень выгодное для себя положение, чем, вероятно, и объясняется вторая особенность его предисловия — стремление смягчить свою принципиальную позицию различными оговорками и указаниями на спорность и шаткость вопроса, на готовность отступить от своих взглядов, если его убедят в этом, и т. д. Он заранее предвидит, что книга его встретит осуждение, но скромно надеется, что она «не всем не понравится (haud omni ex omnibus displiciturum esse)», и откровенно признается, что она — пробный шар, и ее судьба укажет, можно ли вообще продолжать работать в этом направлении.
Но ошибочно было бы заключить отсюда, что Кайданов был действительно не уверен в своей правоте и сомневался в своей теории. И его предисловие, и дальнейшее содержание его книги отчетливо говорят нам, что автор сомневается в своем успехе, но не в своей правоте. Он заранее говорит, что переубедить его будет делом трудным (difficile factu esse). В другом месте он подтверждает, что считает свою гипотезу достовернейшей физиологической истиной (pro certissima veritate physiologica).
Очень характерна цитата из Бэкона, которую приводит Кайданов.
Здесь скрыт протест против авторитарного мышления, против неподвижного догматизма. Бэкон направлял свои стрелы против средневековой схоластической науки. Кайданов имеет в виду рабское преклонение многих своих современников перед взглядами Линнея, влияние которого к концу XVIII в. дошло, по выражению одного русского автора, «до нестерпимого владычества»: уже одного несогласия с Линнеем было достаточно для осуждения любого мнения. Афоризмы знаменитого шведа приобретали значение непререкаемых законов. К сожалению, Линней рассматривался при этом лишь как великий систематик, насадитель «порядка» в науке, создатель бинарной номенклатуры, и т. д. Здоровые идеи Линнея второй половины его деятельности, когда он уже отошел от библейской традиции в вопросе о происхождении видов, были мало известны, а поскольку становились известными, подвергались осуждению.
За рассмотренным выше предисловием следует эпиграф, взятый Кайдановым из поэмы английского писателя XVIII в. Александра Попа «De Homine»,[3] в которой имеются намеки на градативность в природе:
Res hoc mundo variisque notatas Conspicimus gradibus. Graduum discrimina sese Mirifice extendunt...
(Мы замечаем, что в этом мире все вещи размещены по разным ступеням совершенства. Расстояния между ступенями распределяют их чудеснейшим образом.).
Английский автор, который ввел в свою поэму немало натуралистических элементов, несомненно, имел здесь в виду популярную в XVIII в. идею «лестницы природы», которую он мог заимствовать хотя бы у своего соотечественника Брэдли (Bradley).
Перейдем теперь к изложению содержания книги Кайданова, передавая наиболее существенные места подлинными словами автора. Кайданов начинает с указания на то, что исследование жизни природы в ее целом — чрезвычайно широкая и важная задача, а идея о всеобщей жизни природы — самая величественная, какую можно себе представить. Чтобы разобраться в том, что такое жизнь человека, надо изучить другие формы, в каких проявляется жизнь на нашей планете, именно — более простые ступени жизни.
По словам Бюффона, — продолжает автор,—природа человека была бы нам долго непонятна, если бы не существовало животных. Но природа животных непонятна без знания природы растений, а природа растений требует познания неорганического мира: «Ни один вид в природе, как это глубоко заметил Бэкон, не представляется нам чем-то простым, но слагается из двух начал: в человеке есть нечто» от животного, в животном — от растения, в растении — нечто от неодушевленной природы, и все общие объекты двойственны, будучи сложены из высокого и низкого начала».[4]Отсюда видно, — поясняет Кайданов, — что ключ к пониманию какого-либо объекта природы надо искать в других объектах, к нему близких, а разгадку всех живых тел — во всей природе вещей (§§ 1 — 3).
Растительная, или вегетативная жизнь характеризуется, по Кайданову, наличием двух свойств: раздражимостью (irritatio), т. е. способностью реагировать на внешние воздействия, благодаря чему, например, двигаются соки в растениях, и репродуктивностью (reproductio), благодаря чему организмы размножаются, растут и преобразуются, воспринимая ту или иную определенную форму (§§ 4 — 15).
Животная жизнь характеризуется, по словам Кайданова, присутствием в организмах той же раздражимости или возбудимости, но сюда присоединяется еще чувствительность (sensatio), т. е. способность к восприятию внешнего мира.
Животное — это то же растение, но способное ощущать и обладающее произвольными движениями. Последние два признака определяют биологическую ступень животного мира. Животная жизнь не противоположна растительной, но проистекает из нее и является ее дальнейшим развитием. Оба эти вида жизни различаются лишь в своих внешних проявлениях.
Кайданов доказывает сродство растительной и животной жизни следующими аргументами:
- 1) растения и животные в природе тесно связаны между собой;
- 2) если бы они были абсолютно отличны, то не могли бы воздействовать друг на друга;
- 3) растениям и животным свойственна раздражимость;
- 4) раздражимость животных отличается от раздражимости растений лишь количественно, а эта последняя есть лишь модификация чувствительности;
- 5) поэтому мы у растений находим аналоги органов чувств и произвольных движений {§§ 16-22).
Для человеческого рода Кайданов считает характерным интеллектуальность (intelligentia), которая в высших своих проявлениях выражается в стремлении познать окружающую природу, найти управляющие ею законы и свести их воедино, к общему принципу. Поэтому человек, по словам Кайданова, живет не только в настоящем как животное, но и в прошлом, и в будущем. Чем интенсивнее проявляется в человеческом роде интеллектуальная жизнь, тем больше господствует в мышлении идея единства, связи и последовательности. Она тем активнее, чем шире круг охватываемых ею явлений. Каждая наука заслуживает своего названия лишь постольку, поскольку она обнаруживает причинную связь и последовательность явлений. Теории и гипотезы суть стремление к единству. Осуждать их значило бы то же, что осуждать развитие интеллектуальной жизни. Конечно, надо во всех случаях опираться на чувственный опыт, но если кто захочет ограничиться только им одним, тот не понимает своего собственного человеческого разума или обманывает и себя и других.
Животная жизнь и интеллектуальная, сознательная жизнь, — говорит Кайданов, — не отличаются друг от друга по существу. Вторая есть лишь высшая форма развития первой, потому что всякое познание исходит из чувственных восприятий. Все три формы жизни, которые объединяет в себе человек, т. е. жизнь животная, растительная и высшая, сознательная жизнь человека — коренятся в одном общем принципе (§§ 22 — 40).
Этот экскурс в психологию в высшей степени интересен. Здесь Кайданов вплотную подошел к идее единства физического и психического. Он утверждает, что психика человека есть продукт развития, что элементарные формы психики, которые он отмечает у животных и даже у растений, связаны с высшими проявлениями человеческого сознания. Эти проявления психики на разных ступенях развития образуют как бы непрерывный повышающийся ряд, причем высшие ступени происходят от низших.
[1] Он напечатал в академических изданиях описание нескольких видов рыб и птиц.
[2] Акад. В. Л. Комаров. Учение о виде у растений. М. —Л., 1940, страница 21.
[3] Кайданов пользуется латинским переводом этой знаменитой в свое время поэмы, где соединены элементы поэзии и науки. В английском оригинале поэма носит название «Ап essay on man» (Опыт исследования о человеке). Поэма была в свое время переведена на русский язык стихами профессором Московского университета Николаем Поповским (1757), но подверглась запрещению Синодом за «вольнодумство». Смотрите об этом мою книгу «Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России» (Изд. АН СССР, Л., 1937, страница 194 и сл.).
[4] Здесь Кайданов делает ссылку на сочинение Бэкона «De dignitateet augmentis scientiarum» (Lugd. Batav., 1655, страница 182). Первое издание этого трактата вышло в 1623 г.
